Николай Николаевич Шпанов - Желтые перчатки

удивляться, но тут и я не мог удержаться от возгласа удивления. Я знал Гордеева за очень скромного, трудолюбивого инженера, с головой погружённого в работу в своём научно-исследовательском учреждении. Он всегда производил на меня впечатление человека немного суховатого, крайне осторожного в суждениях, решениях и поступках. Временами эта сдержанность и самая его скромность производили на меня впечатление строгой продуманности. Я даже, помнится, как-то высказал Кручинину мнение о том, что считаю эту скромность Гордеева показной и что он представляется мне сухим карьеристом, таящим в глубине души большие планы на будущее.

— Побольше бы таких «карьеристов», — ответил мне тогда Кручинин.

Известие Анны Саввишны именно потому меня так и поразило, что я никак не мог себе представить, чтобы такой человек, как Гордеев, дал повод для ареста. Но раз таковой произошёл, то, значит, причина была и, вероятно, серьёзная. По пустякам у нас не арестуют. Однако ежели арест этот произведён не по уголовному делу, то едва ли есть смысл беспокоить Кручинина. Я знал его принципиальность в этом вопросе: Кручинин ни за что не нарушит своего обыкновения ни малейшим намёком не влиять на ход дела. Разве только со стороны, в той мере, в какой это не нарушит никаких процессуальных тонкостей и не может оказать ни малейшего давления на его коллег, он станет наблюдать за делом, чтобы иметь возможность оценить правильность их действий.

Поэтому я, не боясь показаться нескромным, попросил Анну Саввишну рассказать мне всё, что она знает о деле. Увы, она не знала ничего. Именно это и приводило её в смущение. Не веря тому, что ее Вадим мог совершить какой бы то ни было проступок, она была убеждена в ошибочности ареста.

Успокоив, как мог, старушку, я попытался получить дополнительные сведения у её спутницы. Но и она, по её словам, решительно ничего не могла добавить.

— И вообще, я так мало знала о жизни Вадима последнее время… с тех пор, как мы расстались…

Меня, естественно, заинтересовало: почему же она, несмотря на разрыв с женихом, оказалась здесь. Хотя я попытался задать интересующий меня вопрос, как мне казалось, обиняком, Нина сразу поняла, к чему я клоню. Нисколько не смущаясь, она объяснила мне, что чувства её к Вадиму остались прежними или почти прежними. Она, конечно, очень обижена и даже подавлена его переменой к ней, но её не покидает вера в то, что он к ней вернётся. Тут я впервые узнал и истинную причину их разрыва: увлечение Гордеева какой-то совершенно неизвестной мне особой по имени Фаня Львовна Ляндрес. Нина попросту называла её Фаншеттой — не то именем, не то кличкой, под которой эта особа была известна в своём кругу. Нина не могла мне уверенно сказать, каково социальное положение Фаншетты. Она знала только, что эта женщина, соломенная вдова лётчика, живёт одна, живет довольно широко и увлекла Гордеева настолько, что в последнее время он стал совершенно другим человеком.

Я уговорил женщин ехать домой и обещал сегодня же передать всё Кручинину. Не приходится сомневаться в том, что он не замедлит навестить Анну Саввишну. Сам же я поспешил в прокуратуру, чтобы навести справки, без которых Кручинин не сможет решить основной вопрос: вникать ли в суть дела?

То, что я узнал, ошеломило меня. Гордеев был основным подозреваемым по делу о покушении на ограбление того института, где он работал. Следователь, к которому попало дело, — не меньший друг Кручинина, чем сам Гордеев, — охотно поделился со мной всеми подробностями, какие знал. На первый взгляд, дело показалось было следователю совершенно ясным, но чем дальше он в него вникал, тем больше удивительных противоречий вставало перед ним. В общем оно представлялось в следующем виде.

Грабителями вскрыт один из сейфов. Грабители не нашли в нём ничего заслуживающего похищения. Здесь не было денег, а чертежи грабителей, видимо, не интересовали, они, как и прежде, лежали на месте. Вскрытие стальной двери сейфа было произведено, с профессиональной точки зрения, очень искусно, по способу, требующему затраты минимума времени и физических усилий.

Всё говорило о том, что ночные гастролёры были здесь люди чужие. Они орудовали вскрытием с мастерством опытных грабителей, но, по-видимому, плохо ориентировались в стенах института: вместо денежного шкафа был вскрыт сейф с чертежами.

У громилы была своя манера работать. На это указывает не только вырезанный определённым образом --">