Софья Валерьевна Ролдугина - Кофе для невлюбленных

завязанный причудливыми узлами.

— Что это такое? — я быстро взяла себя в руки и отбросила неподобающие чувства — гнев, страх, изумление. — Эллис, объясните.

— Это приворот, Виржиния, — вздохнул Эллис и тяжело опустился на кровать рядом со мной. — А ведь я этого паршивца рекомендовал, ручался за него… Виржиния, прошу, дайте ему еще один шанс. Я сейчас поговорю с Лайзо… по-мужски, скажем так. Или как опекун с воспитанником. Обещаю, что больше он неприятностей не принесет.

Колебалась я всего минуту. Первым порывом было, конечно, вышвырнуть Лайзо из моего дома или вовсе засадить в тюрьму. Но тогда бы я, во-первых, признала, что и впрямь думала о нем, что само по себе постыдно… и не было правдой, что уж говорить. Отдельные эпизоды не в счет — было время, я и об Эллисе думала днями напролет, как и о всякой яркой личности, а потом успокоилась и стала относиться к нему спокойней. А во-вторых… Не могла же я согласиться с тем, что верю в привороты, колдовство и прочее мракобесие?

Нет, нет и нет.

— Эллис, не стоит так переживать, — улыбнулась я так сладко, как могла. — Мистер Маноле, разумеется, заслуживает наказания. За дремучую суеверность, свойственную только самой что ни есть черни. Идите к нему в гараж, а я присоединюсь к вам позже.

Детектив некоторое время сверлил меня пристальным взглядом, но потом кивнул:

— Хорошо, Виржиния. Благодарю вас за понимание.

Мне было чем занять время до визита в гараж. Во-первых, я отнесла мешочек и платок на кухню, а там лично бросила их в огонь. Тряпки сгорели почти мгновенно, без дыма, но когда они исчезли, у меня и впрямь как камень с плеч свалился. Не то чтобы я верила во всякие глупости, но все же мне стало спокойней. Да и береженого, как любила говорить Магда, и небеса берегут… Потом я выпила чашку восхитительного черного кофе без сахара — медленно, не торопясь, смакуя каждый глоток.

И только вернув себе полное самообладание, я расправила юбки и спустилась в гараж.

Эллис сидел на капоте машины, подогнув под себя одну ногу. Лайзо разглядывал свое лицо в тусклом металлическом зеркале, то и дело прикладывая серебряную монету к припухлости под глазом, постепенно наливающейся цветом.

— Мистер Маноле, — окликнула я негромко, и Лайзо вздрогнул. — Обернитесь, не бойтесь. Я не стану ругаться. Но внимательно выслушайте то, что я скажу.

Он, помедлив, все-таки повернулся ко мне, покаянно опустив голову. Эллис выразительно подул на костяшки пальцев и подмигнул мне.

— В мире есть вещи, мистер Маноле, материальные и прочные. Например, как эта монета у вас в руках. Целый хайрейн — при должной экономии на него можно прожить месяц. Многие почитают деньги единственным благом, к которому стоит стремиться. Но есть вещи, мистер Маноле, куда более хрупкие и ценные, — мягко улыбнулась я. — Например, доверие. Так как вам, по-видимому, ближе все-таки деньги, то на первый раз я удержу с вас только их. Жалованье в этом месяце вам заплатят меньше, чем обычно — только и всего. Но в следующий раз, мистер Маноле, моего доверия, которое вы взяли в кредит у Эллиса, может и не хватить. Советую хорошенько подумать над этим… и решить, что же вы цените на самом деле.

— Я… — вскинул голову Лайзо, сверкнув по-кошачьи зелеными глазами, но я уже обратилась к детективу:

— Сегодня прекрасная погода, Эллис. Как насчет прогулки в парке Найтбридж, а затем — чашечки шоколада в «Старом гнезде»? После всех этих историй о трагической любви и обманутых влюбленных нет ничего лучше, чем разговор с добрым другом.

Эллис улыбнулся — той самой загадочной и редкой улыбкой, которая словно говорила: «У нас с вами одна тайна на двоих, Виржиния. И пусть другие облизываются на нее, сколько угодно».

— Конечно, Виржиния. С превеликим удовольствием.

--">