Анна Витальевна Малышева - Трюфельный пес королевы Джованны

погиб.

…Очнувшись, женщина закрыла кран и встала. «Разве я могла после этого остаться в том доме? Ведь я была одна, на своем чердаке… Быть может, если бы я не ушла, сама стала бы следующей жертвой! И не осталось бы никаких следов, и долго бы еще все думали, что я внезапно уехала, никого не предупредив…»

В дверь постучали, послышался голос матери, непривычно кроткий:

– Ты не уснула там? Тебе плохо?

Александра отперла дверь и шагнула в коридор:

– Все в порядке, мама. Просто вымоталась. Я пойду лягу?

– Так иди, я постелила. Ты правда еле стоишь!

Хотя Александра продолжала уверять, что все с ней в порядке, мать настояла на том, чтобы поддержать ее под локоть, довести до постели и даже уложить. Эти заботы словно выпили из женщины остатки сил. Она давно привыкла полагаться только на саму себя, а теперь с ней снова обращались как с маленькой. Уже растянувшись в постели, Александра почувствовала, что не способна сделать ни одного движения. Это ее ужаснуло. «Надо уезжать из города, а я разлеглась, средь бела дня! Как я могу спать, если меня, возможно, ищут?!»

Кто ее может искать – полиция или кто-то иной, Александра предпочитала не думать. От этих мыслей на нее находило душевное оцепенение, близкое к полной потере воли. Это чувство угнетало, а ведь прежде она в одиночку справлялась с любой бедой.

Мать не торопилась уходить. Она стояла рядом с тахтой и явно набиралась решимости что-то сказать. Александра подняла отяжелевшие веки и шепнула:

– Что, мама? Говори, я же чувствую, ты хочешь что-то сказать!

– Отец болен.

Голос матери прозвучал так подавленно, что Александра сразу поняла – речь идет не о приступе ревматизма или простуде. Она села в постели:

– Что с ним?

– Пока неизвестно. Плохие анализы. Может быть все, что угодно. Второго января ложится в больницу на обследование.

Все это мать проговорила бегло, словно торопясь скорее избавиться от тяжелой ноши. И, внезапно обмякнув, присела рядом с дочерью на постель:

– Теперь понимаешь, почему я так настаивала, чтобы ты провела с нами этот Новый год? Ведь это, может быть, в последний раз…

– Не говори так! – Александра внезапно ощутила прилив сил, выброс жаркой энергии, целиком уничтоживший охватившую ее апатию. – Так нельзя, ты уже настроилась на самое ужасное! Ведь еще не было обследования!

– Все равно, – уныло произнесла мать. – Старость не за горами. Мы не вечные. Тебе уже сорок два… Не замужем, без детей… И останешься одна!

– Но… Мама! Сейчас совсем не об этом надо думать! – Выбравшись из постели, художница вновь принялась одеваться. Она не смогла бы пролежать и одной минуты. – Где отец?

– На работе. Он же еще работает, ты в курсе?

– Не иронизируй, я не настолько редко звонила, чтобы этого не знать! – Александра вытащила из сумки футболку и натянула ее. Зимой в своей почти неотапливаемой мансарде она могла ходить только в свитере, а частенько приходилось кутаться еще и в теплый пуховый платок. Сейчас она не ощущала ни тепла, ни холода. Возбуждение было слишком велико.

– Когда он приедет с работы?

– Около семи.

– Если он работает полный день, значит, силы еще есть и ему не может быть очень плохо! Не преувеличивай, я же знаю, ты всегда впадаешь в панику!

И мать постепенно покорилась ее нажиму. Она уже не выглядела такой подавленной и смотрела на дочь с надеждой, словно в ее власти было вернуть здоровье отцу, а не просто произнести несколько успокаивающих слов. Александра направилась на кухню, чтобы поесть, – ее внезапно одолел волчий голод. Было уже далеко за полдень. Она присела к столу, знакомо и уже позабыто качнувшемуся вправо – туда, где был неровный пол.

Мать торопливо ставила на плиту кастрюли, включала газ и, не переставая, говорила, словно пытаясь усыпить словами свой страх:

– Ему давно надо было забеспокоиться, да и мне… Я тоже виновата, что мы запустили дело! Но ты же знаешь, как отец не любит ходить по врачам! Он давно чувствовал себя неважно… Неужели ты так и уедешь, с ним не повидавшись?!

– Ну конечно, я задержусь! Я постараюсь остаться до самого Нового года!

Александра ответила, не колеблясь, однако, снова вспомнив о своих злоключениях, содрогнулась всем телом, словно сидела сейчас не на теплой и уютной родительской кухне, а в стылой мансарде, мучительно пытаясь принять решение – как выпутаться из пугающей и загадочной истории, в которую ее втянула судьба, едва женщина успела опомниться от предыдущего --">