Леонид Бобров - Нас было тринадцать

вот молодец!

— Мы тебя только во вторник ждали, почему решил в воскресенье приехать?

— Понимаешь, метеосводка на понедельник дает большой снег. Утром я вытащил из кроватей этих лентяев в Хороге. Ругались, но машину нагрузили. Вот я и приехал. Наверно, в последний раз в этом сезоне.

— Письма есть?

— Счетчики привез?

— Ладно вам обнимать и тискать, — вмешалась тетя Лиза, — сами, небось, пообедали, а человек с утра не ел. Пойдем, сынок, я тебя накормлю.

— Спасибо, иду. Только вы меня, тетя Лиза, и цените. Да я же не один приехал, — сказал Миршаит, указывая в сторону «газика».

Из-за машины вышел высокий, широкоплечий, голубоглазый парень в щегольской лыжной куртке и яркой вязаной шапочке.

— Бойченко, Виктор. Прислан в штат лаборатории. Могу я видеть профессора Соболя?

Тетя Лиза увела Миршаита. Бойченко направился к Б. В. Мы быстро разгрузили «газик» и бросились писать письма. Это была последняя возможность их отправить. Через час Миршаит уехал.

Вечером, перед ужином, Б. В. представил нам Бойченко:

— Разрешите познакомить вас с новым сотрудником лаборатории — Виктором Викторовичем Бойченко. Полгода назад он успешно защитил диссертацию, в которой получил весьма интересные результаты. Мы попросим Виктора Викторовича сделать доклад на ближайшем семинаре. Работать он пока будет на Бете с Кронидом Августовичем.

— Борис Владимирович, я захватил с собой две бутылочки… Вы не будете возражать… По случаю приезда…

— Разве вас в Москве не предупредили, что у нас сухой закон?

— Да, но ведь вино тоже сухое, — сказал, улыбнувшись, Бойченко.

Когда стаканы были наполнены, Бойченко встал:

— Я предлагаю тост за здоровье и успехи всех членов этого небольшого и дружного коллектива. В первую очередь за милых женщин, с которыми я имел удовольствие познакомиться еще в Москве.

Тост был традиционный и банальный, как, впрочем, большинство тостов, но его конец сразу создал какую-то натянутость.

Б. В. недоуменно посмотрел на Веру.

— Боюсь, вы ошиблись, — сказала Вера, пристально глядя на Бойченко, — я вас не знаю.

Бойченко смутился.

— Позвольте, это было два года назад, да, два года с небольшим. Вы мне уступили лишний билет в Большой. У меня очень хорошая память на лица.

— Возможно, но с каких пор это называется знакомством?

На помощь Бойченко пришла Марина:

— Зато мы с Виктором действительно старые друзья. Я очень рада, что ты приехал, Виктор! — сказала она, приподняв бокал.

Ужин кончился, столовая быстро опустела. Я заглянул к Олегу.

Все наши комнаты были спланированы по одному стандарту маленькие, напоминающие пароходные каюты, с тщательно продуманной меблировкой: узкая кровать, рабочий столик, небольшой стенной шкаф. Тем не менее Олег сумел придать своей комнате некоторую индивидуальность. На стене висела репродукция картины Рериха из серии «Гималаи», напоминающая наш памирский пейзаж. Напротив нее — одна из поздних фотографий Эйнштейна. И, главное, книги. Ими была забита небольшая полка, они лежали стопками на столе, у стен, под столом, казалось, что книги заполняют всю комнату.

— Садись, Игорек, закуривай, — сказал Олег, пересаживаясь на кровать и освобождая единственный стул. — Ну, как новичок? Понравился?

— А что? Парень общительный, видимо, способный…

— Общительный, способный, добавь еще, что красивый, даже слишком, — сказал с раздражением Олег.

— Почему слишком?

— Потому что таких папы-мамы с детства портят, потом их балуют девушки. Вот и вырастает самовлюбленный тип, который считает, что Земля вертится вокруг него.

Я с трудом сдержал улыбку. Узкоплечий, невысокий, близорукий Олег не пользовался успехом у девушек и очень это переживал.

— Ну, ладно, Олег. Нельзя же подбирать сотрудников по принципу красивый-некрасивый. Послезавтра семинар. Бойченко докладывает. Если начнет кукарекать и хлопать крыльями, оповещая весь мир о своих успехах, тогда действительно дело плохо.

— А ты заметил, как засверкали глаза у Гиви, когда выяснилось, что Виктор и Марина давно знакомы? Верно, решил, что Бойченко тоже приехал сюда ради неё. Еще, чего доброго, ревновать станет.

— Слушай, Олег, так нельзя. Почувствовал антипатию к новичку и цепляешься.

— Ладно, ладно. Буду рад, если ошибаюсь. Но ты комсорг, и на тебе ответственность. Сам знаешь, как портятся характеры во время зимовки. Каждый пустяк может превратиться в --">