Виктор Алексеевич Пронин - Женщина по средам

это делало Катю заметной в сумрачной, озабоченной, куда-то несущейся толпе. Редкие люди, сохранившие еще в себе способность что-то замечать вокруг, провожали Катю взглядами, в которых, присмотревшись, можно было заметить и немного восторга, и озадаченность, да чего уж там, и пришибленность была во взглядах прохожих. Дескать, и такие вот девушки на белом свете есть, да не про нашу, дескать, честь...

С наступлением сумерек вспыхнули, засветились изнутри киоски. И заморские бутылки с разноцветным зельем засверкали, заискрились на витринах новогодними лампочками, обещая счастье, встречи, неописуемые наслаждения. Но опытные люди прекрасно понимали, что голова от этих сверкающих напитков болит ничуть не меньше, чем от самого мутного, самого крутого самогона, а то и посильнее, потому что самогон все-таки лучше, чище, безопаснее, чем эти обманки. Но об этом помнили только знающие, чего они хотят от каждой бутылки, а многим же нужно было не само зелье, не хмель, гасящий будничную униженность, а эти вот золоченые нашлепки и напитки каких-то несъедобных цветов - синие, зеленые, желтые, красные. Действительно, новогодние лампочки. И такие же обманчивые.

По мере приближения к дому Катина сумка наполнялась сосисками, пельменями, хлебом. Луна, совсем недавно висевшая над городом легким воздушным шариком, постепенно сжималась, становилась меньше, но ярче и тяжелее. И чем выше поднималась, тем охотнее заглядывала на каждую улицу. А когда набрала зловещую свою полную силу. Катя уже успела войти в свой двор, и, хотя сумка потяжелела еще на два пакета кефира, походка ее оставалась такой же легкой, как бы припевающей.

Катя последнее время жила с дедом, с Иваном Федоровичем Афониным, так его звали. Родители ее, потеряв всякое ощущение времени и пространства, носились челноками между Китаем и Арабскими Эмиратами, таскали на себе неподъемные мешки со всевозможным барахлом. Похоже, они чувствовали себя в равной степени и счастливыми от неожиданно свалившейся свободы, и глубоко несчастными от бесконечных хлопот, переездов, перепродаж. Но вокруг носились по белу свету тысячи таких же челноков, и это давало им ощущение правоты, уверенности в том, что все стоящие люди сегодня стали челноками возят ли они товар из магазина на вокзал, или из Китая в Москву, а из Москвы в Кобыляки.

Иван Федорович Афонин был красивый старик - с густыми, нависшими на синие глаза бровями, короткими седыми волосами, невозмутимый и насмешливый.

Почти весь день он смотрел новости по телевизору, крякая от сообщений так, будто получал удары под дых и каждый раз с той стороны, откуда никак не ожидал.

Взорвали самолет, залили землю нефтью, расстреляли наряд милиции, ограбили банк, похитили ребенка, нашли мертвую женщину, а у нее обе ладошки левые, приставленные, а голова тоже не ее, вроде мужская голова-то...

- А вот и наша Катя! - донеслось откуда-то сверху, и, подняв голову, Катя увидела на балконе второго этажа три улыбающиеся физиономии.

- Да, это она, - подхватил другой голос, - я сразу ее узнал... Да и как ее не узнать!

- Хороша-то как. Господи, как хороша! - добавил третий.

Катя знала этих ребят, едва ли не каждый день сталкивалась с кем-либо из них во дворе и на ближайших остановках троллейбусов. Вадим Пашутин жил в соседнем доме, Борис Чуханов, хозяин квартиры, в которой сейчас и находились ребята, поселился здесь недавно - разбогател на перепродаже книг и купил эту двухкомнатную квартиру у окончательно обнищавшей и всеми брошенной старухи, а Игорь Зворыгин, высокий белокурый красавец, частенько захаживал и к Вадиму, и к Борису.

- Здравствуйте, Катенька, - не столько сказал, сколько пропел Вадим большеглазый, с тощеватыми усиками и каким-то гниловатым подбородком. Да, подбородок был его слабым местом - вечно красноватый после бритья, со срезанными прыщами, прижженными одеколоном. Его не мешало бы прикрыть бородой, спрятать от глаз людских, но не росла у Вадима борода, так, какие-то клочки шерсти, к тому же еще и разноцветные - белесые, рыжие, а то вдруг неожиданно черные.

- Привет! - Катя, не останавливаясь, помахала ребятам рукой, улыбнулась мимолетно и продолжала свой путь к дому.

- Катенька! - воскликнул Игорь. - Одну минутку! Очень важное дело!

Подождите, я сейчас выйду!

Катя обернулась, посмотрела на балкон. Действительно, теперь на нее смотрели лишь Вадим и Борис, плотный, с массивным выстриженным затылком, коротким ежиком, маленькими глазками. --">