Нелe Нойхаус - Кто посеял ветер

породы пудель-пойнтер с жесткой, словно проволока, шерстью, суя всюду свой нос и ловя тысячи запахов, оставленных отступившей ночью. Людвиг Хиртрайтер глубоко вдыхал свежий, прохладный воздух и прислушивался к утреннему концерту, устроенному птицами.

На лугу, на опушке леса, стояли две косули. Телль посмотрел на них, но не предпринял попытки вспугнуть. Это был умный, послушный пес, который знал, что может интересоваться дичью только в том случае, если ему позволит хозяин.

— Молодец, мальчик, — пробормотал Хиртрайтер.

От его дома до леса было недалеко. Он миновал красно-белый шлагбаум, необходимость в установке которого возникла пару лет назад, поскольку приезжавшие из Франкфурта на выходные все чаще углублялись в лес. У современных людей, особенно горожан, совершенно отсутствовало уважение к природе. Они не различали породы деревьев, громко кричали и спускали с поводка необученных собак даже в сезон, когда охота запрещена. Некоторые развлекались тем, что вспугивали и преследовали дичь. Хиртрайтер не мог найти объяснения такому поведению. Для него лес был священным местом. Он знал его так же хорошо, как собственный сад, знал каждую поляну, знал, где водится дичь, по каким тропам ходят кабаны. Двумя годами ранее он собственноручно изготовил таблички с пояснениями, помогавшие несведущим людям проникнуть в тайны леса, и развесил их на стволах деревьев.

Освещенный яркими лучами солнца, лес напоминал величественный золотисто-зеленый храм. Достигнув первой развилки, Телль повернул направо, словно прочитав мысли хозяина. Они прошли мимо обширного выжженного участка и приблизились к просеке, проложенной разразившейся прошлой осенью бурей. Неожиданно Людвиг остановился. Телль тоже замер на месте, навострив уши. Шум мотора! Спустя несколько секунд тишину леса разорвал треск работавшей бензопилы. Это не мог быть работник лесничества, поскольку им в это время года в лесу делать было нечего. Хиртрайтер почувствовал, как в его душе вздымается ярость. Он направился в сторону звуков. От негодования сердце забилось в его груди. У него было предчувствие, что эти люди не будут соблюдать соглашение и рано или поздно начнут валить лес, чтобы потом просто поставить собрание общественности перед свершившимся фактом.

Спустя несколько минут его опасения подтвердились. Людвиг наклонился, пролез под красно-белой лентой, натянутой вокруг маленькой поляны у подножия горной гряды, и в растерянности уставился на оранжевые лесовозы и полдюжины деловито сновавших мужчин. Вновь застрекотала бензопила, полетела в стороны стружка. Высокая ель покачнулась и со стоном рухнула на поляну. Ах, подлецы! Кипя от возмущения, Людвиг Хиртрайтер взял в руки ружье и снял его с предохранителя.

— Остановитесь! — крикнул он, когда бензопила заурчала, работая на холостом ходу.

Лесорубы повернулись в его сторону и приподняли прозрачные щитки своих касок. Хиртрайтер вышел на поляну, Телль держался рядом.

— Убирайтесь отсюда! — крикнул ему один из рабочих. — Вам нечего здесь делать!

— Это вы убирайтесь! — крикнул в ответ Людвиг с угрозой в голосе. — И немедленно! Как это вам взбрело в голову валить здесь деревья?

Старший лесоруб заметил ружье и решимость, написанную на лице Хиртрайтера.

— Ладно, успокойтесь. — Он поднял руки в знак примирения, стараясь утихомирить его. — Мы всего-навсего выполняем свою работу.

К ним приблизились остальные лесорубы. Бензопила замолчала. Телль глухо зарычал, Хиртрайтер положил палец на спусковой крючок. Дело принимало серьезный оборот. Начало строительных работ было намечено на начало июня, и эта вырубка носила незаконный характер, даже если и осуществлялась с молчаливого согласия бургомистра и начальника окружного управления.

— У вас есть ровно пять минут, чтобы собрать ваше имущество и убраться отсюда, — крикнул он лесорубам.

Никто не двинулся с места. Тогда Людвиг прицелился в бензопилу, которую держал в руке один из рабочих, и нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел. Лишь в последний момент Хиртрайтер приподнял ствол ружья, и пуля пролетела в метре над головой человека.

Несколько секунд лесорубы стояли, словно завороженные, в растерянности уставившись на него, после чего быстро разбежались в разные стороны.

— Это вам не пройдет даром! — крикнул ему на прощание старший. — Я позвоню в полицию.

— Ради бога. — Людвиг повесил ружье на --">