Вера Русанова - Букет для будущей вдовы

любой лыжной базе, не удалясь от МКАД больше, чем на пару километров. И если в чью-то голову не могло придти то, что родственники станут относиться к такому визиту именно, как к знакомству с невестой, то, может быть, причина в неполадках в этой самой голове?"

В общем, я перестала гнусно лицемерить, покаянно вздохнула, получила нежный поцелуй в макушку и, вполне умиротворенная, легла спать. А на следующий день за обедом мой бедный многострадальный желудок вдруг скукожился от боли. А вместе с желудком скукожилась я, побледнев и закусив губу. Осторожные мамины предположения о моей беременности были нами тут же с горячностью отвергнуты. Меня уложили в постель и напичкали таблетками. Но легче почему-то не делалось. "Наверное, Боженьке был неугоден мой визит в Михайловск!" - тоскливо размышляла я, глядя в потолок и периодически поскрипывая зубами от боли. - "Вот теперь и буду здесь целые сутки лежать-валяться, как последняя идиотка!" Однако, оказалось, что мои предположения были ещё даже очень оптимистичными. Назавтра вызвали участкового врача. Она побоялась ставить диагноз и стала склонять семейство Митрошкиных к моей немедленной госпитализации. Елена Тимофеевна вздыхала и качала головой, бабушка сокрушенно пожевывала бледными старческими губами. Донельзя огорченный Леха курил одну сигарету за другой и каждые три минуты с надеждой спрашивал, не полегчало ли мне?

В больницу ужасно не хотелось. Тем более, врачиха "обнадеживающе" заметила, что стационар сейчас, конечно, переполнен, но койку в коридоре, наверное, все равно найдут. И тогда Елена Тимофеевна впервые заикнулась о профилактории. Бабушка тут же одобрительно закивала маленькой головой, по-черепашьи повязанной белым платочком. Леха заговорил о какой-то Марине... В общем, дальнейшие оргвопросы решились без моего участия. Лехина мама набрала пару телефонных номеров, с кем-то переговорила. Митрошкин, пересчитав деньги, вынутые из внутреннего кармана куртки, куда-то убежал часа на полтора. Потом к подъезду подогнали белые "Жигули", меня бережно одели в шубку и со всеми предосторожностями повезли по заснеженным улицам Михайловска.

- Маринка лично договорилась с Анатолием Львовичем, - успокаивал меня по дороге Леха. - Она говорит, что он, вообще, мужик классный! И юморной, и как врач хороший... Во-первых, за пару дней тебя на ноги поставит, а во-вторых, и отношение нормальное будет, не то что в терапии, где на одну медсестру миллион больных.

Я кивала и грустно взирала на проплывающие за окном "Булочные" и "Парикмахерские", думая о том, что до Рождества осталось два дня, и ещё почему-то о гадком Пашкове. Может быть потому, что всего год назад, январские праздники мы встречали вместе?..

Профилакторий не просто находился на территории Михайловского больничного городка - он располагался в двухэтажном сером крыле, нелепым аппендиксом торчавшем из терапевтического корпуса.

- Здесь раньше то ли администрация сидела, то ли ещё какая-то фигня, весьма доступно объяснил Митрошкин, помогая мне выбраться из машины. - А потом, когда все кругом на хозрасчет стали переходить, профилакторий сделали... Он, кстати, крутым считается. Маринка говорит, тут у них даже какие-то... бальнеологические залы есть. В смысле, ванны больным делают: солевые там, азотные... Даже из других городов лечиться иногда приезжают. Ну, и палаты тоже хорошие: на одного человека и на два...

Я уже знала, что буду лежать в палате "на два человека", что меня немедленно осмотрит сам "замечательный доктор" Анатолий Львович, и что выйду я отсюда здоровая и счастливая, как малыш из рекламы памперсов. Последнее обещание особенно настораживало, ибо я знала: если задаться целью найти даже у практически здорового человека болезни, их можно отыскать великое множество - а значит, мне светит безрадостная перспектива проторчать здесь дней десять или даже больше.

Когда же мою серую крашенную "лису", высокие ботиночки на шнуровке, а так же шерстяной беретик приняли в гардероб и заперли на ключ, мне сделалось и вовсе тоскливо.

- Не оставляй меня здесь, Леша! Я умру! - жалостно захныкала я. - Я не хочу тут оставаться!

- Не волнуйтесь, девушка! После смерти вас выдадут родственникам на второй же день, - серьезно пообещал нарисовавшийся в холле Анатолий Львович. Я, ещё не адаптировавшаяся к его специфическому юмору, взглянула на него со страхом и тут же снова согнулась пополам от боли, стиснувшей желудок. Так состоялось мое --">