Евгения Горская - Приют миражей

подвинулась, пропустила обгонявшего их высокого мужчину. Дорога, по которой они шли к метро, примыкала к огороженной промзоне, и ходили по ней нечасто. Обычно пешеходы предпочитали идти по тротуару, отделенному от их привычной дорожки зелеными кустами.

– Маму очень жалко…

– Перестань, Гуля! – одернула ее Саша. – Надо надеяться на лучшее. Он еще твоих детей будет нянчить, вот увидишь. Миша куда уехал?

– В Германию. На «Сименс». Очень одной дома тоскливо.

– Поживи у меня.

– Да нет, спасибо, – улыбнулась Гуля. – Я уж сама как-нибудь. Ты отдохнешь сначала или сразу с Тошкой пойдем?

У метро мужик, который их обогнал, что-то увлеченно разглядывал у неработающего газетного киоска. Наверное, кого-то ждал.

– Сразу пойдем, – сказала Саша. – Он и так, бедный, с раннего утра один.

Подруги погуляли с собакой, потом Саша проводила Гулю до дома, жили они почти рядом. Вернувшись домой, накормила Тошку, поняла, что на собственный ужин сил уже не осталось, съела бутерброд с колбасой и мгновенно заснула, не догадываясь, что удивительное и страшное в ее жизни уже началось.

22 июля, вторник

Илья проснулся задолго до звонка будильника. Стараясь не разбудить Варю, выбрался из постели, заварил чай, радуясь тишине и возможности побыть одному, уселся с чашкой на кухне. Только собрался взять для полного счастья какую-нибудь книжку, как из комнаты донесся шорох и легкие шаги.

– Привет, – жена появилась на пороге и недовольно на него посмотрела.

– Я тебя разбудил?

– Конечно, разбудил, – поморщилась она. – Что ты поднялся в такую рань?

Он молча пожал плечами. Казалось бы, давно должен был привыкнуть к ее недовольному тону, к непонятной обиде на весь белый свет, но не получалось. Одно время казалось, что привык, а последний год все чаще хотелось побыть одному.

– Мне тоже чай сделай, – Варя села за стол. Закусив нижнюю губу, рассеянно уставилась в окно.

Илья поднялся, включил газ под чайником.

– Пойду побегаю в парке. – Он наклонился, поцеловал жену в макушку, стараясь не замечать, как она мгновенно наполняется недовольством.

Утренние пробежки – единственное, что Илья твердо для себя отвоевал, во всем остальном ему было проще с женой не связываться. Конечно, он отлично понимал, что его отлучкам по причине бега жена не обрадуется и под разными предлогами станет им препятствовать. Варя очень не любила, когда он находился вне поля ее зрения. Давай бегать вместе, предложил он, сообщив, что отныне нашел для себя невинное развлечение. Он не сомневался, что жена откажется, и она отказалась, естественно. По ее понятиям для занятий спортом существуют фитнес и инструктор, а все другое позволяют себе люди, у которых на фитнес просто нет денег.

Несколько месяцев назад Илья приобрел тренировочный костюм и кроссовки, которых не носил со студенческих лет. Причем и то и другое выбрал в пику жене очень дорогое, хотя к стремлению одеваться дорого и модно, особенно если речь шла о мужчинах, относился с усмешкой. Еще родители приучили его оценивать людей исключительно по душевным и интеллектуальным качествам.

Сегодня по случаю стоящей в последние дни жаркой погоды вместо костюма он натянул шорты и футболку, а вместо кроссовок – купленные в прошлом году в Израиле сандалии и, крикнув жене, что ушел, спустился во двор.

Варя наверняка смотрела на него из окна, но он так от нее устал, что поднимать голову и махать ей снизу не было никаких сил, и он этого делать не стал. Варя обидится, конечно, но она и без этого найдет на что обидеться.

Их отношения сильно изменились за последний год. Илья даже точно знал когда – после смерти матери. Мама умерла неожиданно. И Илье, и сестре Кате горе казалось немыслимым, оглушающим. Илья впервые тогда почувствовал себя потерянным и беспомощным и старался хоть как-то поддержать Катю. На похоронах сестра плакала не переставая, и он не сразу заметил, как от Катиных слез бесится Варя. Он знал, конечно, что жена не терпит внимания к кому-то, кроме себя, но момент для ее негодования был настолько неуместен, что вместо привычных вины и жалости к жене он впервые почувствовал нечто, похожее на ненависть. Потом, конечно, жалость к ней вернулась, и светлых моментов в их жизни было еще много, но некое темное пятнышко уже не давало ему считать их совместное существование безоблачным.

Пятнышко увеличилось после истории --">