Светлана Георгиевна Гончаренко - Измена, сыск и хеппи-энд

вызывали тупой суеверный ужас.

– так, эта встреча назрела. В отделе участились прецеденты нетерпимого отступления от стандартов делового поведения, – сказал Смоковник и демократично отвалился на спинку кресла. Улыбающийся персонал отдела напрягся. Елена Ивановна непроизвольно набросала в своем блокноте окошко в клеточку. Наталья Горенко, у которой больше всех рыльце было в пцшку, порозовело, и на ее щеках проступила гусиная кожа. Не выдержал напряжения минуты и Виталий Ефимович. Он схватил с погребального стола бутылку минералки и обрушил шипящую влагу на свою изжогу, которая, похоже, воспламенилась до небес.

– Назвать факты? – сощурился Смоковник.

– Конечно! У меня, например, всегда все в порядке, – вдруг нахально затараторила Наталья. – Документы вовремя передаются на регистрацию, адаптируются для консультативного отдела…

– Стоп! – прервал ее Гусаров, голос которого тоже был много неприятнее Смоковниковского. – Осторожнее с подобными заявлениями! Только на этой неделе вы дважды опоздали, к тому же принимали пищу на рабочем месте.

Наталья не сдалась:

– Принимала. Я не успевала с анализом нового сегмента!

– Не потому ли, что усердно вели личные беседы по служебному телефону?

– Я? Да никогда! Я говорю только с клиентами.

– Неужели вчера ваш сын не читал вам по телефону таблицу умножения на шесть, заданную ему к среде? Разве он – наш клиент? А ваша подруга? Та, что очень долго втолковывола вам рецепт голубцов с перловкой?

– О! Вы шпионили! – презрительно прошипела Наталья.

Смоковник леденяще улыбнулся:

– Фирма оставляет за собой право прослушивать телефонные разговоры на рабочих местах. Надо же нам знать, насколько профессионально вы общаетесь с внешними и внутренними клиентами. И вдруг мы нарываемся на голубцы! С таблицей умножения!

Прозрачная Клавдия деликатно заметила:

– Разве здесь есть предмет для обсуждения? Всё личное мы оставляем за порогом фирмы. Но иногда личное проникает в святое Святых! Вчера произошел неприятный инцидент: неизвестная пожилая дама непонятным образом выскользнула из отдела работы с клиентами. Она была обнаружена и задержана охраной у дверей вашего отдела. К кому из вас она приходила?

Сотрудники затравленно переглянулись. В зловещей тишине желудок Савостина исполнил глухую трель. Все дружно посмотрели в его сторону. Виталий Ефимович заискрился потным бисером.

– Это не моя дама, – пролепетал он.

– А сама-то дама что говорит? – поинтересовалась Елена Ивановна.

– Дама молчит, – ответил Гусаров, и Вика с ужасом представила, что вчерашняя дама до сих пор томится где-то в элегантных застенках “Грунда”. Елена Ивановна обрадовалась:

– Так стало быть, она и не нашла! Наверное, в коммуникационный шла. Или вообще для конкурентов информацию вынюхивала. Мы-то здесь причем?

– Она рвалась в наш отдел! – отрезал Гусаров. – Сказала, что двоюродная тетка. Только вот чья? Она вовремя прикусила язык – очевидно, была предупреждена. По паспорту это Кичина Светлана Анатольевна. В нашей базе данных нет ни ее, ни ее родственников, ни однофамильцев. И все-таки пробиралась она в наш отдел! Из подозрительных предметов при ней был обнаружен пучок сушеной травы. Шалфей лекарственный.

Вика догадалась: двоюродная тетка шла к вечной грешнице Наталье Горенко. Та накануне как раз хвасталась, что будет выводить шалфеем шлаки из организма.

– С этим фактом служба безопасности еще будет работать, – угрожающе пообещала Клавдия Сидорова. Когда она шевелилась, тончайший аромат “Сэ жю” воскресал и воспарял, долетая до измученного, но бодрящегося Савостина. Тот машинально закатывал мутные глаза.

– Вы нездоровы, Виталий? У вас все в порядке? – задумчиво осклабился Смоковник. В “Грунде” не применялись ни отчества, ни уменьшительные имена. Рычковой было уже сорок пять, Савостину – тридцать девять, но на их бейджах с фирменной грундовской серо-черной каймой значилось “Елена” и “Виталий”. Только так их и полагалось именовать – как в бразильском сериале или телеигре.

На вопрос Смоковника Савостин бодро заявил:

– Я здоров!!! Все отлично! Я в полном порядке!