Алексей Борисович Биргер - Смерть воды и огня

забыть, но всегда лучше лишний раз проверить, все ли на месте и полностью ли она готова. Тем более сегодня, когда может все решится — и нельзя будет ни доли секунды упустить, если грянет развязка.

Если наступит финал долгой взаимной охоты.

Она вышла из дома, прошла к метро. Все последние дни она ездила на метро, которым уж и забыла, когда пользовалась. С её бегства из Москвы прошло полгода, а до того она года три передвигалась только на личной машине. Иногда с охранником, который заодно выполнял функции шофера, иногда одна. Она прошла через шумную площадь Киевского вокзала, где, в ранних сумерках конца ноября, народ все ещё кишел и теснился у палаток оптовой торговли табаком, чаем и кофе. Какие-то мужики — видимо, иногородние волокли огромные сумки, набитые блоками сигарет. Будут делать свой малый бизнес у себя на малой родине, усмехнулась она про себя.

Тут же и лотерейщики — «лохотронщики» — зазывно орали и перекликались, чуть не в нос суя пачки билетиков, предлагая сыграть «на счастье», тут же, готовые погадать и поворожить «на счастье», прицеплялись как репей цыганки.

Одна бежала за ней чуть не до самого метро.

— Ой, молодая, красивая, погоди немного, ты сама не знаешь, что тебя ждет, а мне надо тебе всю правду сказать, тебе лучше будет!

Она слышала эту чушь тысячу раз. Но вдруг ей стало интересно. Даже не то интересно, что скажет цыганка, а интересно находиться среди этой разношерстной толпы, среди лиц, от которых она отвыкла, вместе с ними месить ногами снег на тротуарах, к концу дня превратившийся в грязную жижу, подбирать полу своей дорогой дубленки, чтобы не забрызгало… Она как бы заново открывала для себя Москву, от которой, оказывается, успела отвыкнуть…

— Ну? — повернулась она к цыганке. — Говори.

Та хитро усмехнулась.

— Сперва ручку позолоти.

— Позолочу, не бойся. Рассказывай, что ждет меня сегодня… и потом.

Видно, промелькнуло в её глазах нечто, смутившее даже цыганку, которую ничем нельзя смутить. Цыганка чуть подалась назад, словно жалея, что прицепилась именно к этой красивой девке, которая смотрелась такой хорошей добычей, если бы удалось её раскрутить — вон, и дубленка европейской выделки, и знатные сапожки, и дорогой макияж — но у которой на мгновение почти слышимо прозвенели льдинки в глубине нацеленных на цыганку зрачков, и сам взгляд сделался таким тяжелым, почти раздавливающим своей тяжестью, что куда там гоголевскому Вию!.. Нет, это определенно была не глупенькая дочка богатых родителей и не столь же глупенькая «выставочная» жена кого-то из «новых русских», решившая в кои веки раз прогуляться собственными ножками… То, как тщательно — не по-московски — эта красивая тварь с отсвечивающими под капюшоном дубленки золотистыми волосами обходила лужи и грязные размякающие сугробы, цыганка подметила сразу. Так ходят люди, привыкшие к машине от подъезда до подъезда и вылезающие в обыкновенную для большинства жизнь как в экзотику покруче Таиланда и Австралии… Эта излишняя аккуратность движений и навела цыганку на мысль, что с девки будет, что слупить, и что облапошить её труда не составит. Но теперь, столкнувшись с этим мгновенным тяжелым взглядом, оставившим ощущение, будто из-за очаровательной маски вдруг выглянуло истинное обличие чудовища, разгуливающего по улицам — будто на секунду обнажились тигриные клыки или жуткие челюсти самки богомола, способной одним махом перекусить существо вдвое больше её самой — цыганка засомневалась, стоит ли продолжать игру…

А красивая девка ждала. В её позе и взгляде — опять ставшем милом и дружелюбном — было столько спокойствия и уверенности в себе, что цыганка слегка растерялась. У неё возникло ощущение, что это её сейчас гипнотизируют. Чтобы справиться с растерянностью, она затараторила.

— Ты хорошая девка, и счастье тебе во всем, кроме любви. Околдовали тебя злые люди, и в любовь ты не веришь, а зря не веришь, она уже ждет тебя, уже сегодня ждет, только много трудностей одолеть надо, а главная трудность в тебе самой, тебе нужно первый шаг сделать, а не хочешь ты сделать этот шаг, гордость не пускает, а гордость твоя — она тебе и помеха, и подспорье…

Извергая этот поток слов, составляя фразы почти бездумно, по давно обкатанному и заученному шаблону, цыганка получила время подумать, и пришла в себя. Кажется, она поняла, с кем имеет дело. Ну, конечно! Дорогая валютная проститутка! Из тех птах высшего --">