Елена Богатырева - Наследница

телефоном.

— Хорошо. Но я не понимаю…

— Можете идти.

Лия поднялась и, уже взявшись за дверную ручку, услышала:

— Вы когда-нибудь видели этого Синицына?

— Да. Раз или два — не помню.

— Он жил один? Вы в курсе, что за несколько дней до гибели он женился?

Она удивленно подняла брови.

— Некую Аню никогда у него не встречали? Мужчины за столом внимательно наблюдали за Лией, стараясь уловить малейшую тень, которая могла пробежать по ее лицу.

— Меня это никак не касается, правда? — холодно сказала Лия и вышла.

1

31 декабря 2000 года

По дороге на работу Николай Васильевич Воронцов вновь ощутил неприятное чувство тревоги. Внутри словно зажегся красный огонек, и тело привычно отреагировало — руки сдавили руль сильнее, зубы плотно сжались, дыхание стало реже. Что-то должно было случиться. Интуиция подводила его редко. Где-то за поворотом его поджидало то, что он называл искушением. И на этот раз он не был уверен, что сумеет устоять.

Пятнадцать лет назад он решил больше не вмешиваться в течение этой жизни. Осел в Питере, сменил адрес и телефон. Отгородиться от людей оказалось совсем нетрудно. Отвечаешь на вопросы односложно и на ходу — больше тобой не интересуются. Ни соседи, ни коллеги. Мысленно разговариваешь сам с собой, с друзьями, раскиданными по всей стране. Дверь своей квартиры охраняешь от посторонних, точно алтарные врата: внутрь — только посвященные. Не отказываешь себе в маленьких радостях, вроде бутылки водки по выходным или знакомства с приятной блондинкой среднего возраста — легкомысленной и веселой, такой, которая наивно поверит, что номер телефона, который ты ей записываешь наутро, действительно твой.

Поначалу он пытался отказаться и от этих маленьких радостей. Сразу же после смерти Вики, глядя на симпатичную женщину, чувствовал себянегодяем. И потому что любил ее очень, и потому что винил себя в ее смерти. Возможно, какой-то другой мужик на его месте сумел бы обойтись. Но природа запрограммировала его иначе. Через год все женщины, от семнадцати до семидесяти, казались ему соблазнительными. Они заполонили его сны и мысли. Воронцов был на грани нервного срыва, когда случайная белокурая бестия, поймав его на тротуаре у своего дома, попросила втащить на четвертый этаж новое кресло. Воронцов втащил и попросил воды. Она принесла вина. Они поняли друг друга без слов, и Воронцов провел у нее на три часа больше, чем нужно для того, чтобы выпить бокал вина.

После этой встречи все разом встало на свои места и соблазнительных женщин на свете оказалось втрое меньше. С той поры мелкие радости стали обязательной частью его жизни. Но он потреблял их как больной лекарство: в обязательном порядке, в ограниченных дозах и только для того, чтобы испытать временное облегчение. Он чувствовал себя безнадежно больным. Выздоровление ему не грозило.

После смерти Вики одиночество не тяготило его. Напротив — оно врачевало его раны. Но со временем раны затянулись, утрата потеряла привкус горечи, а пустота сделалась невыносимой. Воронцов попробовал съездить на рыбалку с соседом, выпить с коллегами, но мужики оказались настолько ограниченными и приземленными, что пустоты его ничем, кроме разочарования и раздражения, не заполнили. Выходило, что не только он отгородился от мира, но и мир отгородился от него.

Время шло, а он так и не привык к своей новой жизни. Хотя вроде бы неплохо в ней устроился. Несколько лет назад открыл собственную мастерскую по ремонту телевизоров и магнитофонов. Стал прилично зарабатывать. Даже — более чем.

Но когда добрая половина твоих друзей пребывает в мире ином, важно выбрать — с кем ты. Мысленно с ними или еще хочешь тряхнуть стариной. Воронцов этого выбора не сделал.

Жизнь давно перестала удивлять его, радовать новизной. Она была для него известна как знакомая с детства улица — вдоль и поперек. Ни надежд, ни иллюзий. Делать ему здесь вроде бы было совсем нечего. Но что-то еще удерживало. Всегда — слабо, едва ощутимо, но в последнее время — навязчиво и чуть ли не властно…

Началось с того, что ночью на Светлановском проспекте со стороны Сосновки ему под колеса выскочил пес. Воронцов инстинктивно нажал на тормоз. До дома оставались каких-нибудь пятьсот метров, но, вместо того чтобы, чертыхнувшись, ехать дальше, остановил машину. Пес лежал на боку, тяжело дышал и беззащитно щурился на свет фар. Потом перевел --">