Инна Валентиновна Булгакова - Иначе - смерть! Последняя свобода

Алексей Кириллович — ровесник Мирона, «сорокалетний холостяк», как он назвал себя, строит генералам дачи; наконец, Агния Яковлевна Студницкая — эффектная интеллектуалка, примерно Катиных лет, рекомендованная Вадимом. Все, кроме Глеба и Алексея, занимались у нее сравнительно давно, с начала года. Глеб же пришел на днях (в один день с Алексеем, кстати), сказал, что собирается поступать в юридический — и всего-то три занятия успели они провести. Несчастный случай? Или… Катя поежилась… вспышка безумия? Звонок поразил ее, но не удивил: было в этом красивом юноше что-то исступленное и мрачное, что мгновенно и родственно отозвалось в ней. А вот что удивительно — в тот же вечер пятницы; уж не намекает ли следователь, что Глеб отравился у нее?

Начиналось бабье лето, сентябрь сиял в раскрытые окна сухим блеском, звенел гомоном улиц и голосов, скрежетом автомобильных шин. Квадратный обеденный стол посередине кабинета (одна комната у Кати называлась кабинетом, другая, смежная — спальней, еще маленькая прихожая и кухня), стол, уставленный с размахом теперешней роскоши — на валюту, непривычный в бедной и скудной Москве девяносто первого года — экзотические фрукты и шоколад, артишоки, сыр, лосось, французское шампанское, ликеры — все радовало и возбуждало.

Может быть, все и явились просто поесть и выпить? Однако с обостренной чуткостью Катя ощущала подспудные завязки отношений, некое кипение страстей. В роли юной героини выступала, конечно, Дунечка, с простодушным цинизмом поведавшая еще на первом занятии: без языка она вряд ли сможет выйти замуж за иностранца. Какого иностранца? А это уж какой подвернется. Пока подвернулся отечественный Мирон, одной ногой, правда, уже стоявший за «бугром», но не умеющий «толком калякать» (его выражение); в ту пятницу с ним весьма успешно соперничал молодой грузчик.

Роль роковой женщины достойно исполняла Агния, вроде бы горевшая диссертацией (для каковой и нужно восстановить забытый английский), но тлел в ней и еще какой-то огонек; природу его Катя определить не бралась. Сегодняшним рыцарем Агнии был, несомненно, Алексей (и, должно быть, Вадим, его образ нередко витал в намеках на занятиях). Зачем нужен английский строителю, Катя так и не уяснила, разве что беседовать с генералами?.. Только хозяйка, как всегда, была в стороне; одиночество — ее путь, который она не вольна изменить. Что Катя поняла давным-давно, но не сказать, чтобы смирилась. То есть внешне-то — да, но внутренне продолжала жить иллюзиями, например, смотрела в старое помутневшее зеркало на комоде и видела себя прекрасной дамой.

Она видела себя прекрасной дамой в серебристой кружевной шали на плечах, когда пришел первый гость — Алексей, в изысканном сером в едва заметную полоску костюме и бледно-голубой рубашке вместо привычной для него солдатской формы («афганки» — небось с толкучки). Видно, решил сокрушить интеллектуалку насмерть. Войдя в кабинет, Алексей присвистнул:

— Богато живем.

— Это все не мое.

— А где спекулянт?

— Коммерсант. Отправился за «Наполеоном».

Они сели за стол и молчали, покуда не явились Глеб и Дунечка, которые только что у подъезда познакомились. Как всегда, при виде юноши Катю охватила непонятная тревога.

— Ой, какая прелесть! — воскликнула Дуня и схватила кисть винограда из вазы.

А Глеб поинтересовался, глядя на Катю исподлобья:

— Это по поводу вашей деятельности праздник? — И высморкался в носовой платок.

— Да, это повод.

— И давно вы так вот действуете?

— Как?

Глеб поморщился и провел рукой по лицу.

— Голова дико болит.

— Вы явно простужены, возьмите анальгин в аптечке, знаете, в прихожей?

Наконец прибыл Мирон с черной бутылкой «Наполеона». «Последний штрих!» — провозгласил и водрузил. Затем — Агния. Они с Дунечкой были в экстравагантных лосинах и лаковых туфельках, с мужскими стрижками, почти безволосые; задымили разом. Потом юная пара принялась выделывать коленца под крутой рык Майкла Джексона — кассету принес коммерсант и теперь угрюмо наблюдал. Агния что-то тихонько и интимно говорила Алексею.

Стреляло шампанское («За благородную деятельность Учителя!» — Мирон) и благоухали ликеры («Вот напьюсь, — Агния — и, может, сегодня засну»)… словом, потекло застолье. «Банальная вечеринка, — вспоминала сейчас Катя, — веселый временный союз людей малознакомых, но бойких». За исключением ее самой и, пожалуй, --">