Анатолий Сергеевич Ромов - Человек в пустой квартире. Перед выходом в рейс

расходимся.

Пайментс достал бумажник, аккуратно вложил в него монету, сунул бумажник во внутренний карман. Помедлив, из другого достал две увесистые пачки банкнот, положил на скамейку между собой и бородачом.

Надорвав склейки, бородач принялся перелистывать зеленые бумажки, не поднимая пачки со скамейки. Этим он занимался довольно долго, наконец, вытянув из‑за спины висящую на ремне кожаную сумку, положил обе пачки, застегнул молнию.

— Порядок. Осталось договориться о следующей встрече.

— Все просто. В следующий круиз — или открытка из Клайпеды, или звонок. Место встречи прежнее. Могу быть не я. Но условные фразы те же.

Дождавшись, пока бородач уедет с первой же электричкой, Пайментс пошел к шоссе. Остановился у обочины, осмотрелся: вокруг никого не было, только за деревьями проходили машины. У самого шоссе кустилась пышная акация с молоденькими, еще свежими листочками. Пайментс незаметно вошел в густую купу, присел на корточки, достал зеркальце. Около пяти минут он занимался тем, что пытался приладить зеркальце среди веток. Наконец ему это удалось: укрепив маленький прямоугольник, он чуть пригнул голову, разглядывая исподлобья собственную шевелюру. Досадливо кхекнув, ощупал голову — стрижка была идеально ровной, но Пайментс все же наметил двумя пальцами то, что ему было нужно. Взялся за темные с сединой волоски, потянул, раздался легкий треск — и над левым ухом обнажился белый квадратик, кусочек гладко выбритого черепа. Морщась, Пайментс поднес к глазам отделившуюся от идеальной прически накладку. Перевернул — на коже с остатками клея виднелась аккуратно выдавленная ниша — кружок. Все так же морщась, Пайментс достал бумажник, вынул монету. Примерил — монета поместилась, даже остался зазор. Достал платок, два тюбика, один со смывкой, другой с клеем, и приступил к операции, которая заняла около сорока минут. Сначала осторожно смазал кожу вокруг ниши и выбритый кусочек черепа клеем. Затем тщательно смыл частичку клея с пальцев. Затем долго примерялся — то поднося накладку к выбритому месту, то отводя. Наконец плотно прижал фальшивый кусок шевелюры к черепу. Около десяти минут всматривался, трогал и разглаживал пальцами отдельные волоски. В конце концов удовлетворенно скривился. Спрятал зеркальце, бумажник, тюбики, клей, прислушался. Выбрался из кустарника, оглянулся — вокруг было так же пустынно. Выждав интервал в движении машин, перешел на другую сторону шоссе и взял такси.

6

На вид Ядвиге Михайловне Станкевич около шестидесяти: лицо, состоящее из множества округлостей и припухлостей и очень живое, выдает женщину разговорчивую.

— Я убирала и вдруг услышала шум на площадке. Потом кто‑то стал кричать.

— В котором часу это было?

— Примерно около одиннадцати. У нас подъезд тихий, и вдруг такой шум. Конечно, я подошла к двери и посмотрела в глазок.

— Что увидели?

— Увидела молодого человека у двери Лещенко.

— Вы уверены, что это был именно молодой человек?

Станкевич смотрит недоуменно, я поясняю:

— Изображение в дверном глазке выглядит искаженно.

— Конечно, в глазок не очень разглядишь… Но я видела совершенно точно: это был молодой человек. Я имею в виду — мужчина. Лет тридцати — тридцати пяти, высокий… И голос у него был соответственный, уверенный такой.

— Вы могли бы описать внешность этого человека?

— Такой… Без усов и бороды.

— Этого мало, Ядвига Михайловна. Попробуйте описать его волосы, глаза, нос, рот, подбородок.

— Волосы короткие.

— Светлые? Темные?

— Да нет, такие — средние. Глаза не разглядела… И остального не разглядела, глазок не увеличивает… Знаете, как в зеркале смеха, лицо искривленное… Но мне показалось, это был… да, довольно интересный молодой человек. Одет он был в такую куртку… Да, в спортивной такой курточке, светлой, и в брюках, тоже спортивных, синих, вроде джинсов. Лещенко сначала не открывал, потом, когда тот снова стал стучать, спросил из‑за двери, что ему нужно. А молодой человек как заорет: «Оставьте в покое Елизавету! Она у вас, пустите меня!»

— Елизавету?

— Да, Елизавету… — В глазах Станкевич мелькает сомнение, она повторяет: — По — моему, Елизавету.

— По — вашему или точно?

— Или — Екатерину. Точно не помню, честное слово… Женское имя, но точно не помню. И все‑таки, скорей, --">