Жанна Леонидовна Свет - Роман

застать утренний клев, рацион их пополнился свежекопченой рыбой — коптильня тоже наличествовала в хозяйстве, и освоили они ее быстро.

В общем, совершенно неожиданно для себя, она получила такой отдых, о котором можно было лишь мечтать.

Так, в трудах и отдыхе прошли неполных две недели.

В пятницу, возвращаясь с утреннего купания, они обнаружили, что во дворе кто-то сидит на подвесной скамейке.

Собаки заворчали и кинулись к сидящему человеку. Подойдя ближе, Алла с детьми увидели, что это девушка лет двадцати или около того. Собаки обнюхивали ее, порыкивая, но девица не выказывала страха или беспокойства. — сидела с ногами на скамейке и курила, задумчиво глядя на всех и не спеша поздороваться и объяснить свое появление. Рядом со скамейкой стояла большая дорожная сумка.

— Здравствуйте, — сказала Алла, — позвольте узнать, кто вы и чем мы обязаны.

— Привет, — последовал ответ, — я Зойка.

— И?

— Я к дяде Родиону и тете Лиде на лето приехала ( так звали свекра и свекровь Аллы)

— Меня никто не предупредил о вашем приезде.

— Серьезно? Во, блин, забыли, наверное! Я тетилидиной племянницы дочка, я каждый год почти здесь бываю.

Алла удивилась. Она была замужем уже двенадцать лет, время от времени тоже бывала в гостях у родителей мужа, но никогда не встречала ни племянницу свекрови, ни, тем более, эту ее дочку.

— Я даже не знала, что у Лидии Ивановны есть племянница, — сказала она, — никогда о вашей маме не слыхала и не встречала ее здесь.

— А! Они были в ссоре много лет, а теперь, уже года четыре, помирились. Вы же, вроде, за границей жили в это время — вот и не встречались с нами.

Осведомленность девицы удивила Аллу, но и успокоила: они, действительно, жили в одной европейской стране, где муж работал по контракту, было ясно, что чужой человек не может знать таких подробностей о ее жизни.

— Ну, хорошо, Зоя, пойдемте в дом. Вы, наверное, голодная с дороги, да и нам завтракать пора.

— Ой, чего это вы мне «выкаете», я это не люблю. Говорите мне «ты», я ведь младше вас. Я ужасно есть хочу! И душ принять, можно?

— Разумеется, можно. Ты хочешь в большом доме ночевать или в гостевом домике устроишься?

— А можно в гостевом?

— Как захочешь, выбор твой.

— Клево! Тогда я вот в этом устроюсь, — и она пошла к домику, до крыши заросшему плетистыми розами, белыми, розовыми и красными, которые превратили его в корзинку с цветами и благоухали на весь участок.

— Как устроишься, приходи к летней кухне — мы там едим, чтобы в доме не пачкать, да и вкуснее на свежем воздухе.

— Ага, хорошо.

Алла смотрела ей вслед, и что-то ей не нравилось, она сама не понимала что.

Девушка была маленькой и щуплой, выглядела недокормленной и даже слегка рахитичной — во всяком случае, именно такое впечатление оставляли кривоватые тонкие ноги, узкая грудь, почти не заметная под джинсовой курточкой, сероватая, неважного качества, кожа и такие же сероватые, жидкие волосы. Вообще, она производила впечатление ребенка из среды крепко пьющих простолюдинов: печать пьянства многих поколений лежала на ней.

Алла живо представила себе ее родителей — малорослый хилый отец, и такая же щуплая и невысокая, рано состарившаяся мать, оба с такими же, как у дочери, серыми жидкими волосами, плохой кожей и зубами, с грубыми, слишком большими руками и ногами.

Не вязалась эта девчонки с образом Лидии Ивановны — красивой и образованной дамы. Алле было известно, что Лидия Ивановна была совсем молоденькой, когда вышла замуж за будущего генерала, а тогда — просто выпускника физтеха. Были они очень дружны, помогали друг другу, результатом чего стали ее кандидатская степень и его докторская… Нет, странно было, что у свекрови такая родственница!

Но думать на эту тему было некогда: нужно было принять душ, накормить всех завтраком, и Алла отбросила тревожные мысли прочь.

После завтрака она забралась с вязанием в самую гущу рододендронов, в восхитительную тень, где уже давно устроила себе лежбище для отдыха в одиночестве. Вязание очень помогало думать, а подумать было о чем.

Один из псов лежал рядом с нею в густой траве и, казалось, крепко спал.

Звали его Рексом. С первого же дня после приезда Аллы он взял над ней шефство: весь день ходил за ней бесшумной тенью, скалил зубы на всякого, подозревавшегося в нечестивых намерениях по ее поводу, ночью спал под дверью ее комнаты и будил утром лучше всякого будильника — просто открывал дверь, нажав лапой на ручку, --">