Алексей Наст - Холодные сердца

резко, бросив кухонное полотенце на стол: — Можно не углубляться в тему?

Бардаков не поверил ее спектаклю:

— Фигня. Я знаю — ты ему нравишься… Странно, что он не приставал… Я специально уснул…

— Ты специально уснул? — вскинулась Анна негодующе.

— Да. Чтобы вы могли…

— Ну, ты урод полный!

— Мы же заранее договорились, как действовать!

Анна отмахнулась с досадой:

— Я дипломатично уводила разговор на тебя, чтобы не ворошить прошлого… Думала, вы еще поговорите и решите вопрос сами… Без моего участия!

Бардаков зло взвился — неужели ничего не было? Он же все ясно слышал! Неужели все было сном и он принимал желаемое за действительное? Господи! Ему требовалось удержать завод за собой любыми способами и средствами! Любыми!

— В следующий раз уводи так, чтобы он думал, что может с тобой…

— Фу, гадости говоришь.

— А я хочу? Надо! Выкупим завод, по-другому заживем…

— Мы и так живем лучше некуда! — закричала в ответ жена. — Ты что дуреешь? Из-за чего?

— Надо лучше, дорогая супруга. И ты это понимаешь не хуже меня, — спокойным голосом произнес Бардаков…

Дача Кожина находилась далеко за городом, в сосновом бору у прекрасного озера. Живописные берега, песчаные пляжи — эти места давно пришлись по вкусу власть имущим. Дачи не были огорожены каким-то забором, но в народе считались закрытой территорией, и туда старались не заезжать.

Кожин принимал Бардакова и Анну вместе со своим сыном — светловолосым высоким красавцем Станиславом. За шашлыком и выпивкой у бревенчатого коттеджа-теремка время летело незаметно. Потом все вместе, вчетвером, пошли к озеру удить рыбу.

Кожин заметил, что Анну не интересует ловля, и предложил ей насладиться в домике видеофильмом с видами старой Европы под так любимую ею классическую музыку.

Бардаков хмуро следил за поплавком. Иногда следовали ленивые поклевки.

Станислав поймал двух увесистых линей.

Кожин, провожавший Анну в домик, не показывался уже с полчаса. Бардаков нервничал и поглядывал на часы.

— Что-то клев плохой, — заметив его нервозность, мягко произнес Станислав. — Пойду принесу прикормку и посмотрю, где отец. Может, опять служебные дела отрывают?

Станислав ушел. Бардаков чувствовал, как все внутри его сотрясается от гнева — Кожин конечно же сейчас пользует его жену. И вчера это был не сон и не пьяное дурное наваждение — он драл ее, пока Артем спал. Драл эту суку, которой он верил и которую любил!

Его возмутило, что Анна оказалась такой довольной сегодня утром. Вчера, значит, ей понравилось со своим первым любовником старое вспоминать! А иначе как? Стерва! А он доверился ей во всем, любил эту стервозу все эти годы. Был с ней счастлив…

Злясь, Бардаков пошел к домику.

Он миновал несколько полян, запыхался — дородное тело вспотело, и появилась одышка. Остановившись, он вдруг осознал, что не испытывал сожаления от измены жены. Он подсознательно был готов к такому повороту событий. Хрен с ней, все равно былая страсть прошла. Пусть порезвится! Лишь бы своими прелестями уговорила Кожина помочь… Он усмехнулся: прелестями! Для него они уже давно не прелести, а отвратность — женщина стареет и не вызывает никаких сексуальных позывов! Ставки слишком высоки в игре, которую затеял Артем Бардаков, если старая жена еще на что-нибудь сгодится, он будет только рад этому!

Он пошел к домику спокойнее, а у резного крыльца начал красться на цыпочках. Он слышал, как из окна раздавались скрип старой деревянной кровати с пружинным матрацем и постанывания Анны. Он усмехнулся — стонет как проститутка. Пытается доказать, что ей нравится, как ее обрабатывают! Вот мразь! С ним она себе такого не позволяла, молчала, сжав губы, словно партизан на допросе, когда он проникал в нее и приносил наслаждение… Нет, реально приносил наслаждение — он знал это. Он чувствовал, как она под ним тихонько кончала с ворчанием, мерзкая шлюха, а здесь рычала, словно спаривалась с богом плотской любви, как там его… А, наплевать… Она стонала под другим мужиком, и это все объясняло!

От ударов сердца заложило уши. К чему такое волнение? Он спокоен, совершенно спокоен! Ничего не происходит, что его может задеть…

Он осторожно заглянул в зашторенное окно. Сквозь щель между клетчатыми шторками была видна широченная кровать, застеленная белым в цветочек покрывалом, обнаженная Анна, потная и расслабленная, и кабан Кожин, похожий на --">