Антон Павлович Чехов , Михаил Николаевич Загоскин , Михаил Дмитриевич Чулков , Евгений Абрамович Баратынский - Детектив на Руси

к портам и были нарочито зажиточны, не токмо собственно для себя, но могли служить и начальникам, что вновь определенному Воеводе небезызвестно было. Он прибыл в город со всею своею фамилиею в половине дня и поместился в доме, нарочно для него заготовленном, убранном и всею домашнею утварью снабженном. Магистрат, испросив до­зволение, пришли к нему на поклон с хлебом и солью. Хлеб лежал на серебряном блюде, а соль – в золотой солонке. Воевода, приняв хлеб и высыпав из оной соль, блюдо и солонку отдавал им назад; купцы, не принимая, кланялись и говорили, что хлеб от посудины не отлучается, и они кланяются всем Его Высокоблагородию, который, приняв на себя суровый вид, говорил им гневно, чтобы они и впредь поступать так не отваживались, и когда до него приучены к таким неблагопристойным поступкам, то во время правления его должны отвыкнуть. Купцы, как громом поражены будучи, взяв блюдо и солонку, пошли в Магистрат и, уподобясь черной земле, не могли друг другу и сообщить своего отчаяния по причине той, что Воеводе уже не до них, который не принимает от них таких поклонов, а особливо при первом случае; каковое их сердечное предчувствование вскоре потом и сбылось.

_

На другой день поутру разлилась великая и непомерная строгость по городу. Мещане, кои были попроще купечества, думали, что правительство вместо Воеводы впустило к ним в город не ученого лесного медведя, с которым они сладить не могут; а поразумнее обыватели пришли от того в отчаяние и не знали, что начать; собирались в Магистрат, сидели, повесив головы, и один другому не говорил ни слова. Старик лет семидесяти, подошедший в то время к собранию, говорил: «Не отчаивайтесь, друзья, не вешайте голов и не печальте хозяина; оглядится зверек, ручнее будет. Я уже доживаю седьмой десяток и Воевод здесь много видал; тут есть, может быть, какая-нибудь уловка: сыщите кого-нибудь из его домашних на свою сторону и выспросите, не охотник ли его Высокоблагородие до чего-нибудь особо; так дело все и перевернется на другой манер».

Совет старика принят был за благо, и отряжен в ту комиссию молодой купец, человек проворный, говорун, торгующий виноградными напитками; то с помощью их и пятидесяти рублей серебряной монеты на другой день к удовольствию всего города, купечества, мещанства, ремесленных и прочих обывателей объявлено было от него, что он через камердинера Воеводского проведал, что Его Высокоблагородие неслыханный охотник до щук. Без всякого промедления времени найдена была в городе самая большая щука, заплачено за нее без ряды и поднесена Воеводе, который с превеликим восторгом принял ее своими руками и сказал Магистрату: вот подарок, которым вы меня крайне одолжили, и я вам чистосердечно должен признаться, что я такой до них охотник, что все то, что вам ни угодно, делать буду, и вы от меня ни в чем отказу не получите.

_

Догадка изрядная, опыт с успехом, и купцы были весьма обрадованы, что они такой малостью могут иметь Воеводу всегда на своей стороне. На другой день купец, имевший домашнее дело свое в Канцелярии еще нерешенным, вознамерился утруждать о том ново­определенного воеводу; просьбы же своей никогда они без приносу не употребляют; а известен уже будучи, что судья, кроме щук, ничего не принимает, пошел он на садки и спрашивал отменной величины щуки; ему показана была похожая на вчерашнюю, за какую от Магистрата заплачено было четыре рубля, но с него просили уже восемьдесят рублей. Знал он верно, что нужда закон переменяет; а притом, может быть, имел уже и сию догадку, что для Воеводы малоценная щука невкусна; заплатил требуемую цену и отнес к градодержателю, которым он и щука его приняты были благосклонно и продолжавшееся дело обещано было кончить. На третий день Магистрат, собравшись попросить Воеводу о некотором общественном деле, за такую же щуку заплатили уже триста рублей. Наконец, дошло до сведения всего города и уезда, что щуки, подносимые Воеводе, не составляют из себя множества, но есть оная одна, которая по принесении к нему отправляема была обратно в садок и продавалась различными ценами, потому что дела просителей имели разные качества: например, Магистрат, прося об общественных делах, всякий раз покупал ее по триста рублей, купцы для собственных своих дел, ко побогаче, по сто, а понедостаточнее по пятидесяти рублей; дворяне также покупали ее по разным ценам для подносу Воеводе, смотря по состоянию своего дела; а откупщик --">