Галина Владимировна Романова - Пепел прошлого

руль в таком состоянии – не сумела бы отъехать со стоянки и пары метров. Села в чужую машину и попросила отвезти ее в соседний поселок, где когда-то прожила целых пять лет после того, как окончила школу. И до этого два.

И вот она здесь для того, чтобы умереть. А ведь совершенно не подготовлена! В петлю лезть однозначно не хочется. В ванную, чтобы вскрыть вены, не выйдет – для этого надо запустить газовую колонку, нагреть воды. Пока станет хлопотать, возможно, передумает, а она не имела права. Твердо решила: жить она не станет.

Инга чуть привстала, дотянулась до выключателя, щелкнула им. Тусклый свет маленькой лампочки под старым абажуром выхватил из темноты знакомую обстановку: стол у окна под яркой клеенкой. Три венских стула с растрескавшимся лаком. Старинный сервант с хорошей посудой – тетка любила красивый фарфор. Икона в углу. Большой холодильник, шнур от него валялся на полу – соседи отключили, она просила. Рядом с холодильником пустая раковина.

Все привычное и чужое. Не ее. И жизнь ее уже ей не принадлежит. Смысл у нее забрали сегодня.

Забрали…

Неожиданно всплывшее в сознании слово потащило за собой размышления. И вывод родился скоро.

Раз все так сложилось, что смысл жизни был украден, то пусть и жизнью ее кто-нибудь распорядится, не она сама. А где удобнее всего это сделать? А удобнее всего это сделать на дороге! Почти ночь, темно, накрапывает дождь. Если она выскочит на дорогу перед машиной, вряд ли водитель сумеет совершить маневр. А чтобы никого не подставлять, она напишет записку и положит ее в карман.

Все! Она решила.

Инга порылась в сумочке, нашла старый чек из супермаркета длиной сантиметров двадцать точно, перевернула его и карандашом для глаз сделала лаконичную запись: «Никого не виню, все сама решила и сделала». Расписалась и поставила дату. Свернула изнанкой внутрь, уставилась на ровные строчки и вспомнила.

Покупок в тот день было много. Они делали их с Игорем. Хватали все подряд, забивая тележку доверху. И хорошо было им, спокойно, весело. Ничто, как говорится, не предвещало. Набили четыре пакета. Вместе несли до машины. Ей он отдал те, что легче. Заботу тем самым проявил, сволочь! Дома на кухне вместе разбирали покупки, составляли меню на вечер субботы.

Тем счастливым днем была суббота. Последняя счастливая суббота в ее жизни.

Она выключила свет и вышла на улицу. Встала в пятачок света, который был очерчен старым фонарем, покрутила головой. Гул с автотрассы шел справа, туда она и повернула. На ее памяти на этом участке улицы стояло четыре старых дома. Бревенчатые срубы с резными наличниками, яркими цветами в палисаднике и раскидистыми яблонями вдоль низких оград. Сейчас на месте двух старых домов велась стройка, освещаемая со всех сторон яркими прожекторами. Их острые лучи доставали до поворота и до деревьев вдоль дороги. Было светло как днем. Третий дом стоял заколоченным. В четвертом, сразу в трех окнах, выходящих на дорогу, горел свет.

Сразу за этим домом дорога поворачивала влево, и через десять метров – съезд на автотрассу. Гул проносившихся по трассе машин был почти оглушительным. Или это ей так казалось? Каждому грешнику легкий треск костра кажется ревом адского пламени. А она задумала грех!

Инга неожиданно остановилась, облокотилась об изгородь, нашарила в кармане посмертную записку и впервые засомневалась.

А почему, собственно? Зачем? Кого радовать? Этой вертлявой сучке с копной рыжих кудрей так запросто расчистить дорогу? Никто не настаивает на борьбе, но никто и не заставляет ее уходить. Чего она вдруг решила именно так?

Дверь крайнего бревенчатого дома с грохотом и страшным скрипом отлетела в сторону. По деревянным ступенькам кто-то быстро сбежал. И рванул дальше – к калитке. Это была женщина. Она торопилась, всхлипывала и без конца выкрикивала:

– Помогите кто-нибудь! Спасите…

Негромко – может, знала, что никого вокруг нет. Или опасность была ею преувеличена.

Но Инга, сама не понимая почему, оттолкнулась от изгороди и шагнула в тень.

Женщина выскочила за калитку, остановилась и закрутила головой.

Она была еще достаточно молодая и высокая. Запущенная стрижка на темных волосах. Широкие длинные джинсы. Инге показалось, что они не ее – она без конца их поддергивала на талии. И джемпер явно с чужого – мужского – плеча, а обуви нет вовсе. Молодая женщина стояла босиком на ледяном асфальте на прибитой мелким дождем пыли. Ни сумки при ней, ни телефона. Иначе она --">