Светлана Еремеева - Семь сувениров

прорывались сквозь страницы книги и впивались прямо в руки, глаза, рты ошеломленного читателя. Каждый без исключения начинал невольно осознавать свою причастность к гибели артиста. И у многих подобное ощущение вызывало неистовое негодование. На Волкова со всех сторон посыпался град критики и всевозможных обвинений. Тем не менее, возможно, именно благодаря этому всеобщему возмущению и желанию каждого лично ознакомиться с текстом романа книга стала бестселлером и получила сразу несколько серьезных литературных премий.

Ведь до «Прыжка в темноту» (так называлось это нашумевшее когда-то произведение) Волков, который работал в 1970–80-х годах журналистом, слыл достаточно средним литератором, каких было тысячи. В своих очерках и рассказах он, как и многие творцы советской эпохи, живописал о тяжелых буднях рабочего класса, директорах заводов, нелегком, но почетном труде учителей и врачей. И все это не имело ни малейшего успеха. Все это было написано кем-то другим, одним из… вовсе не Вениамином Волковым, каким его помнили большинство читателей уже после 1986 года.

Роман же о танцоре балета стал настоящей сенсацией. Писатель словно переродился, стал другим. Или, попросту, пришло его время. Он поднял множество животрепещущих тем, волновавших общество времен перестройки и гласности. Но самое главное – он озвучил в этом романе сверхзадачу всех своих последующих произведений: изучение психологии и обстоятельств жизни людей, переступивших черту, совершивших преступление или попавших в исключительные жизненные обстоятельства. Но взгляд Волкова на проблемы вступивших в конфликт с законом и обществом неблагополучных граждан отличался от точки зрения на эти явления многих других его коллег той поры, подходивших зачастую к данной – актуальной тогда теме – с пафосом осуждения людей, нарушивших нормы общественного поведения. Обычно подобные произведения заканчивались следующим выводом: вот что творится с нашими людьми и нашей молодежью… или (уже ближе к 1990 году) вот до чего довели наш народ коммунистическая партия и советское правительство… Волков же показывал асоциальных людей как своего рода индикаторы того, что происходило с человеком (в глобальном смысле этого слова) на сломе эпох… Его не интересовал исключительно советский человек. Его внимание привлекал новый человек как таковой. И не какой-то отдельный человек, а человеческое общество в целом, но рассматриваемое им не как безликая масса, а как плотная сеть взаимозависимых сингулярностей или индивидуальностей.

Волков неоднократно ссылался в своих произведениях на западные социологические исследования, обращался к примерам из американских и европейских документальных фильмов того времени: о преступности, наркомании, неустроенности молодежи, свободном хождении оружия. Он также приводил в пример результаты отечественных исследований, обращался к документальным фильмам Юриса Подниекса, Станислава Говорухина, расследованиям Александра Невзорова, к пьесам драматурга и журналиста Юрия Щекочихина, к сценариям Александра Баранова, к художественным фильмам Валерия Рыбарева, Карена Шахназарова, Сергея Соловьева, Рашида Нугманова. Апеллировал он также к видеоклипам Виктора Цоя, Бориса Гребенщикова, Сергея Курехина, короткометражным фильмам Юрия Юфита и его некрореализму.

Люди (общество в целом, в глобальном понимании этого слова), заключал Волков, постепенно черствели, становились злыми, агрессивными, нетерпимыми ко всему, что казалось им иным, другим, нелогичным. Одни из этих людей требовали абсолютного подчинения принятым нормам закона, другие же (наоборот), не менее остервенело, требовали эти самые нормы не соблюдать – свергнуть, заменить на новые нормы, требовали свободы. Общество не просто находилось в состоянии внутренней диалектики, оно буквально взаимоуничтожалось изнутри.

Режиссер Краснов, занимаясь творчеством Волкова в середине 2010-х, прекрасно осознавал, что именно в те далекие годы пытался понять писатель, о чем пытался предупредить. Он говорил о том времени, в котором уже жил Краснов и о тех людях, которые его окружали. Волков предчувствовал наступление эры постчеловека, общества позднего постмодерна, эпохи перенаселенной, тесной планеты, где человек (как единое целое) задыхался как бы внутри самого себя. Он показывал людей постепенно отрывавшихся, как друг от друга, так и от старых ценностей (религии, старого института --">