Татьяна Витальевна Устинова - Роковой подарок

после реставрации! И я совершенно не могу сосредоточиться.

– Не представляю вашей работы. Я бы не смог. Часами сидеть и писать. Сдохнуть можно.

– Не, не, не, – энергично возразила Маня и ещё глотнула чаю, очень вкусного, – нельзя сдохнуть. Это страшно интересно – сидеть и писать. Понимаете, я в любую минуту могу оказаться где угодно! Вот мне захочется на яхту – бац, и я уже на яхте! И вода плещется, и палуба качается, и мачта скрипит, и солнце слепит. А потом вдруг мне захотелось на бал – раз, готово дело: люстра отражается в паркете, бриллианты сверкают, оркестр играет, а в соседней зале накрывается стол и снуют лакеи!

Максим засмеялся.

– Мне все говорят, – продолжала Маня, вдохновившись, – чтоб я бросила детективы и стала бы писать концептуальную прозу. Но там же ничего нельзя! Вообще ничего! Там есть законы, каноны, там должно быть всё только настоящее и подлинное! А мне хочется… придумывать! Это же самое интересное!

– Вот это я, наверное, понимаю, – сказал Максим с уважением, – мне нравятся люди, способные придумывать. А вы в заповеднике дом купили?

– Я живу в доме моей подруги Марины. У неё в Москве на Тверской огромный книжный магазин, знаменитый. И дача под Звенигородом, а сюда она почти не приезжает. Вот и пустила меня пожить.

– Я думал, знаменитости вроде вас живут в Питере на Дворцовой набережной, а отдыхать ездят в особняк в Сочи!..

– Тётя оставила мне квартиру в Питере, – призналась Маня, – только, конечно, не на Дворцовой, а на Мойке. А особняка у меня нету нигде, Максим Андреевич, ни в Сочи, ни в Москве.

– Почему вы хотите написать детектив об иконе? Странно, на самом деле!

– Но не писать же постоянно о том, как жена укокошила мужа, чтоб получить наследство, или племянник отравил дядю, чтобы въехать в его квартиру!

– А у вас есть детективы про жену и племянника?

– Нет, – честно сказала Маня, и Максим засмеялся.

– Пойдёмте к реке, – предложил он, когда Маня поставила чашку. – Там есть где посидеть, я помню про велосипед и вашу ногу.

Максим нравился писательнице Поливановой всё больше и больше!

– С той стороны у нас лес, – показывал он, пока они медленно шли по дорожке, выложенной розовым кирпичом, как в сказке. – Там есть калитка, можно выйти, и сразу начинается бор – сосны, черника. А за деревьями пристань, небольшая, правда, но пара катеров помещается. Я каждый вечер хожу к реке, и зимой и летом. Мне нравится.

– Да у вас тут вообще рай, – искренне сказала Маня. – Красота!

– Здесь был непролазный бурелом. Мы год только лес чистили, он был заброшен, гнил. Но ничего, расчистили.

– А почему вы не в Москве живете? – Маня посмотрела на него. – Все деловые и оборотистые должны жить в Москве. Ну, как знаменитые в Сочи!..

– В Москве скучно очень, – ответил Максим, и это было неожиданно. – И бестолково. Вся жизнь – пробки и скачки из одного места в другое. Машину не поставить, толпы, люди.

– Ну, на Остоженке всё хорошо, – заметила Маня. – Никаких особенных толп, машины все по дворам, за шлагбаумами.

– Так на Остоженке живут как у нас в Беловодске. – Максим пожал плечами. – Далеко от дома не уезжают, всех соседей и рестораны знают, по чужим местам не ходят.

Маня засмеялась:

– Я никогда об этом так не думала. А вы, должно быть, правы, Максим Андреевич!

Деревья потихоньку расступались, река сверкала всё ближе. Боковым зрением Маня заметила, что слева, у кромки леса кусты качаются из стороны в сторону, словно через них пробирается медведь.

– У вас на усадьбе медведи водятся?…

– Что? Какие медведи, где?

Максим приставил ладонь козырьком к глазам: солнце слепило – посмотрел и широким шагом двинул к лесу.

– Кто там ходит? – зычным голосом вопросил он. – Паша, это ты, что ли?…

Волька вдруг зарычал, кинулся было в высокую траву, вернулся и заметался.

– Что такое? – изумилась Маня. – Что за пляски?

Со стороны кустов раздались подряд два негромких сухих хлопка. Волька рванулся и нырнул в траву, Маня за ним. Какой-то человек убегал в лес, собака никак не могла его догнать, мешала высокая густая трава.

– Стой, стой! – кричала Маня то ли убегавшему, то ли своей собаке.

Наконец она выдохлась и остановилась. Из леса донёсся сдавленный вскрик и затрещали ветки.

– Волька, ко мне! Ко мне! Что за безобразие!

И тут Маня увидела Максима. Он почему-то ничком лежал в траве, раскинув руки.

– Максим Андреевич, зачем вы легли?! Вы что, упали?! Вам плохо?!

И как-то в одну секунду --">