Елена Милкова - Дядя Лёша

плоховато, Сергей Петрович, — язвительно заявила Пиновская. — Прошляпили — так и скажите, и нечего тут устраивать сцену «баран на новые ворота».

— Но кто?.. — Плещеев снова уставился в экран, пытаясь вычитать что-нибудь между строк.

— Нос, вернее, незнакомец в кожаном пальто! Знали бы, написали бы. Это же сведения не для «Криминальной хроники» на Ти-Ви, а для служебного пользования. Значит, смежники сами не знают.

— Аллочка, — Плещеев вышел в приемную, — свяжитесь, пожалуйста, с шестой городской больницей, узнайте, как там гражданин Бугаев и те, кого доставили вместе с ним.

Затем Плещеев постучал в кабинет криминалиста Дубинина:

— Осаф Александрович, к вам можно?

В ответ раздалось нечленораздельное «мм-г-ммм», по-видимому означавшее: «Входите, пожалуйста». Дубинин сидел перед компьютером, на дисплее мелькали какие-то файлы — так быстро, что было невозможно понять, как он умудряется успеть что-то прочесть.

— Мм-да? — вопросительно произнес криминалист, не отрываясь от работы.

— Вы слышали о разборке в Александровской? Это рядом с Пушкином.

— Мг, — утвердительно отозвался Дубинин, затем резко повернулся на крутящемся стуле и уставился прямо на Плещеева: — Вы об избиении бугаевской команды?

— Как вы о них ласково: «команда»… О них самых. Так вы уже знаете?

— Не только знаю, а даже разжился описанием места действия. — Дубинин снова повернулся к компьютеру и бешено замолотил по клавиатуре. — Вот. Тут пока немного, не успели еще информацию полностью передать. Но кое-что ясно уже сейчас. — Он сделал многозначительную паузу. — Знакомый почерк.

В кабинет криминалиста ворвалась секретарша Аллочка. Она была взволнована, что случалось с ней нечасто.

— Саша Лоскутков вас просит, Сергей Петрович. Что-то очень срочное!

Плещеев буквально вырвал трубку у нее из рук:

— Лоскутков! Вы в Александровской?! Что там у вас?!

— Полный разгром, Сергей Петрович. Кто-то здесь побывал до нас. Сейчас как раз приехала следственная бригада. Судмедэксперт считает, что смерть наступила между двенадцатью и двумя ночи. Так что вот, — голос его звучал растерянно, такое с Лоскутковым случилось впервые, — нас опередили. Кто-то с ними успел посчитаться.

— Где трупы? — коротко спросил Плещеев.

— Четверых увезли в морг, а троих в больницу.

— Хорошо, возвращайтесь. Но раз уж вы там, осмотрите все как полагается. Если смежники будут препятствовать, звони.

Он повесил трубку.

— Ничего себе. Ну и дела!

— Ну и что вы думаете? — спросил Дубинин. — У меня, например, есть гипотеза. Я бы даже без ложной скромности сказал — теория.

— Подождем, что покажут оставшиеся в живых…

Дубинин хмыкнул и хотел было что-то сказать, но его прервала все та же Аллочка.

— Сергей Петрович, — сказала она, — я дозвонилась до больницы, Бугаев скончался, не приходя в сознание. И еще один тоже умер. Они даже не знают, кто он. При нем не было никаких документов.

— Так. — Плещеев снял очки и протер их. — Ну а третий?

— А третий… Молодой совсем парень, он не может давать показания и очень не скоро сможет. У него там что-то очень важное задето, я только забыла, как оно называется.

Аллочка беспомощно замолчала.

— Хорошо, идите, — махнул рукой Плещеев.

— Вы могли не звонить в больницу. Лично я в исходе не сомневался, — торжественно сказал Дубинин. — Этот человек не оставляет свидетелей. И если парень будет жить — молодой, говорите? — значит, он его просто пожалел. Если он способен жалеть. В любом случае он сделал это сознательно.

— Да кто «он»? — воскликнул Плещеев, у которого уже гудела голова. — О ком вы?

— Как о ком? — притворно изумился Дубинин. — А вы еще не догадались? Ведь так расправиться с бугаевской группировкой мог только один человек. Согласны?

Плещеев задумался. Он понимал, куда клонит старый криминалист. Что ж, правдоподобно. И в то же время парадоксально. Снова на его пути встает этот человек. Киллер-легенда.

Дверь распахнулась, и в кабинет влетела Пиновская.

— Я уверена, — с порога воскликнула она, — это Скунс!

Часть первая

Спите, жители Багдада…

Казалось, мир распахнул перед ним золотые ворота радужных, но вполне реальных надежд. Вадим закончил наконец институт — это в двадцать четыре-то года, после двух академок. Диплом за вполне умеренную мзду написал однокашник-очкарик, --">