Вадим Агарев - Совок-5

свободы дали! И характеристику сам тебе напишу! И, чтобы сиделось тебе нерадостно, я тоже постараюсь! — Алексей Константинович надрывался на том конце, а я активно соображал, в чем причина такой его осведомлённости.

По всему выходило, что не за кефиром меньше часа назад отлучался наш верный друг Пичкарёв. Видимо, наш коллега счел, что, заложив нас с Гриненко, он получит какую-никакую индульгенцию и шанс продолжить свою милицейскую карьеру.

— Вы что-то перепутали, товарищ майор! — дождавшись, когда начальник выдохнется, вступил я в диалог, — Судаков в данную минуту в наручниках сидит в автозаке. С этим-то как раз всё хорошо. У нас тут другая проблема, Алексей Константинович! Пичкарёв с катушек слетел! Допился до белой горячки и несёт всякую чушь. Всё время пива «Жигулёвского» просит! Устали мы с ним товарищ майор! Из-за него мы практически и опоздали на самолёт! Вот ведь как чувствовал, что не надо его брать в командировку! А вы настояли...

Совесть меня не мучила, ибо не я начал эту моральную поножовщину. Понятно, что побег Судака потом все одно вылезет, но сейчас надо было тормозить шефа, пока он там не наворотил необратимых бед и не понёс информацию о побеге п#здореза в верха.

В трубке повисло растерянное молчание.

— Корнеев, ты мне честно, как есть скажи! Очень тебя прошу! — после долгого молчания и уже без истеричного надрыва осторожно произнес майор, — Арестованный Судаков где? Он, правда, с вами?

— А где ж ему быть, Алексей Константинович! Сидит в собачнике и в наручниках, — насколько смог, изобразил я искреннее недоумение голосом. — А почему вы спрашиваете, что-то случилось? — продолжал я валять ваньку.

— Нормально всё, — теперь уже в несознанку пошёл Данилин, — Вы там смотрите, еще и завтра не опоздайте на самолет! В нашем аэропорту вас встретят. И приглядывайте за Пичкарёвым, что-то нехорошо с ним.

Еще минут пять послушав наставлений руководства, я попрощался и повесил трубку. С Пичкарёвым сейчас мне хотелось обойтись еще жестче, чем с Судаком при задержании. Но делать этого нельзя. Однако и спускать ему состоявшийся сеанс художественного стука тоже не следует. Теперь надо думать еще и над этим. Н-да…

Глава 2

Комендант общежития Астафьева Тамара Васильевна долго не хотела пускать нас в свое общежитие.

— Ну сами подумайте! — чуть не плача, стонала эта добрая к милиции женщина, — Вас троих я хоть на весь семестр заселю, а как я пропущу этого.. — она так и не смогла подобрать подходящего слова для начавшего приходить в себя Судака. — Да еще, тем более, в женское крыло!

И я ее понимал. Судак выглядел страшно. От разбитого лба этого бугая обширная синяя опухоль уже опустилась на и без того не аленделоновскую физиономию. Даже на позднего Де Пардье эта ходячая иллюстрация доктора Ломброзо не тянула. Да и передвигался он исключительно по-крабьи. На каждом шагу вскрикивая и непрерывно подвывая. Все-таки крепкую обувь шьют чехи. Я с уважением посмотрел на носок своего правого ботинка.

— Тамара Васильевна, нам бы только до утра! — стараясь быть убедительным, зашел я на новый виток уговоров, — Этот нехороший человек, он, знаете, злостный алиментщик! Мы его четыре года по всей стране искали и вот наконец поймали! Нам этого мерзавца обязательно до завтрашнего обеда к себе доставить надо, иначе отпустить его придется!

— Как это отпустить?!! — возмущенно всколыхнулась комендант Астафьева, — Таких не отпускать, таких на месте расстреливать надо! Но сначала кастрировать! — решительно добавила она, хищно раздувая ноздри.

Я понял, что нащупал нужную, хоть и очень болезненную струну в душе этой, безусловно, достойной женщины. И продолжил, пользуясь юридической безграмотностью гражданки Астафьевой, дальше вводить ее в заблуждение.

— Закон таков! — лицемерно состряпал я неодобрительно-постное выражение на лице, источая свое полнейшее несогласие с мнимым гуманизмом по отношению к советским алиментщикам. — Местная милиция нам его сбагрила и назад не принимает. И в гостиницу нас с ним не пустят, потому что у него паспорта нет. А больше ночевать нам негде, уважаемая Тамара Васильевна! Так что придется нам его отпустить, все равно завтра срок его ареста заканчивается, — вздохнул я с абсолютно натуральным и даже горестным сожалением, представив ночевку нашего табора где-нибудь на вокзале или в аэропорту.

— Ну я даже не знаю… — по железобетонному монолиту несогласия комендантши прошла первая --">