Стефан Антонович Захаров - Тревожные будни

милиционерами и решительно бороться с той отрицаловкой, которая путается под ногами и мешает нам идти вперед! Ясно?

— Ясно...

А Вадим уже снова гремел над чьим-то ухом, разъяснял, призывал. Словом, комсомольский секретарь знал свое дело. Не прошло и двух недель, и вот клуб уже готов к встрече гостей.

Гости же в свою очередь отнеслись к приглашению торжественно и серьезно. Все сотрудники уголовного розыска пришли на вечер-спайку в только что выданной новой форме, строем, при оружии, со знаменем и духовым оркестром губернского управления милиции.

А у клуба их уже ждали. Как только первый ряд показался из ближнего переулка, Почуткин, махнув лисьим треухом, закричал с верхних ступенек крыльца:

— Да здравствует наша милиция, младшая сестра Красной Армии! Да здравствует связь милицейской шинели с рабочей тужуркой! Ура-а!

— Ура-а! — дружно раздалось в ответ.

Держа равнение на импровизированную трибуну-крыльцо, колонна уголовного розыска, дружно отбивая шаг под звуки марша «Старый товарищ», прошла под восхищенными взглядами чеканно четким хорошим строем...

— Очень мы вас ждали, — радостно улыбался в клубной раздевалке Почуткин, с особенным удовольствием пожимая руку Юрию Закне и с завистью разглядывая кобуру, из которой виднелась рукоятка нагана со шнуром.

Юрий только розовел от смущения. Давно ли он сам работал на этой фабрике, был таким же слесарем-ремонтником, как и Вадим Почуткин? А теперь с каким открытым восхищением и интересом смотрят на него бывшие товарищи. Еще бы! Работник уголовного розыска... Но ведь он еще ничего не сделал, ему не о чем рассказать, если спросят. И как спасение, в раздевалку, потрясая колокольчиком, влетел шустрый паренек:

— В зал, в зал! Все в зал!

— Пошли, товарищи, пошли! — начал распоряжаться неугомонный Почуткин. — Нас ждут!..

Первым слово взял директор фабрики. Он коротко проинформировал, как работает фабрика в условиях новой экономической политики, как добивается смычки социалистической экономики с крестьянской, как конкурирует с частным сектором, как набирает опыт и умение хозяйничать. Говорил и о том, что порой еще не хватает сырья, топлива...

— Но мы не жалуемся, товарищи, и не паникуем, — признавался директор. — Хотя забот и хлопот у нас полон рот. Мы чуем, что по вашей милицейской службе их в сто раз больше: вы воюете и со спекуляцией, и с бродяжничеством, и с хулиганством, и с бандитизмом... Да товарищ Никифоров сам об этом расскажет...

Никифоров вместе с Каменцевым еще вчера наметили вопросы, на которых надо остановиться. И, сменив директора на небольшой, затянутой красной материей трибуне, он напомнил, как организовалась милиция, чем она отличается от царской полиции, какова ее роль в сегодняшнем социалистическом строительстве и в чем вообще заключается служба уголовного розыска.

— Нельзя признавать работу милиции ладной, — говорил Никифоров, — если плохо действует уголовный розыск. Хотя теперь на Урале мало кто из попрятавшихся недобитых беляков рискнет на открытое контрреволюционное выступление. Но вот бандиты, воры, спекулянты, самогонщики и прочая вражья муть наносят большой вред...

И он не спеша начал рассказывать, как борется уголовный розыск с этими преступлениями. Начальника слушали внимательно; Никифоров то и дело осматривал притихший зал и замечал, с каким интересом относятся к его словам комсомольцы. Правда, для них все это, наверно, увлекательные истории. И поймут ли они из рассказа, как нелегок труд уголовного розыска, из каких порой совсем неприметных дел он складывается.

Но стоило Никифорову заговорить о самогоне, как послышались взволнованные женские голоса:

— Нужно постановление вынести, чтобы с фабрики гнать всех, кто пьет или варит самогон.

— И работа страдает, и семья ревет...

— А чего на милицию кивать? Завком зачем? Справимся.

— Другое беспокоит, — сказал поднявшийся со второго ряда старик. — Грабят по ночам...

— Есть факты, — ответил Никифоров. — Мы у себя, в уголовном розыске, каждый случай разбираем. Но в районе фабрики вроде бы тихо...

— Я, извиняюсь, — смутился старик, — не про Макаровские кварталы разговор... Речи тут быть не может.

— А почему?

— Как, извиняюсь, почему? Не грабят у нас. Мы здешних лиходеев по пальцам знаем. Попробуют пущай только...

— Когда наша комсомолия, — вмешался Почуткин, ероша свои волосы, — после абонементного спектакля из --">