Борис Евгеньевич Штейман - Этот странный мир. Сборник

– Ты нас прямо достал со своим хвостом, Михалыч! – произносит он попросту и весьма добродушно.

– Вы что, мне не верите?! – обижается Михалыч и подозрительно оглядывает всех присутствующих по очереди своими маленькими голубыми глазами.

Когда он смотрит на меня, я сочувственно качаю головой и делаю соответственное выражение лица: "Уж в ком, в ком, а во мне тебе стыдно сомневаться, дружище! У меня самого не сегодня-завтра может появиться то же самое, то есть… м-м… хвост… Дело-то житейское…"

Валентин Ильич, наклонив низко голову, делает вид, что занят раздачей карт и боится ошибиться.

– За обсдачу сто вистов в гору, – бубнит он, объясняя свое поведение. – Да и вообще, кто же хранит ценности дома? Лучше всего в банке…

Только Серега упорно лезет на рожон:

– Чего-чего, а этого никто не говорил! Вот ты, Михалыч, думаешь, что он у тебя есть. А я, к примеру, его у тебя не нахожу. Но! – тут он многозначительно поднимает вверх указательный палец. – Это абсолютно ни о чем не говорит. Каждый остается при своих. Это нормальный плюрализм! Ты как считаешь? – обращается он ко мне.

– Я полагаю, что мы все просто должны подумать, как помочь Михалычу. Имеется в виду практическая сторона вопроса, – дипломатично заявляю я. – Больно было, когда прищемил? – ханжески-участливо интересуюсь у владельца предполагаемого предмета.

– Нет, не больно, – смущается отчего-то тот.

– Ну и слава богу! – заканчиваю весомо, пытаясь поставить точку в этом щекотливом деле. – А в следующий раз надо быть поаккуратней, и все!

Михалыч благодарно кивает мне головой. К Сереге он относится немного свысока. Все же тот шофер самосвала и в силу своего пролетарского происхождения не может понимать всякие душевные тонкости. Валентин Ильич в таких разговорах участия не принимает. Подозреваю, что у него тоже какой-то свой "хвостик". Сочувствие и понимание Михалыч находит только у меня.

– Шесть первых! – довольно бодро, будто и не было ничего, возвещает Михалыч.

– Вторых! – моментально отзывается Серега.

Я пасую. Фишка – говно. И пока они торгуются, отхожу к дверям. Проверяю замок. Все нормально. После одиннадцати вечера дежурные закрывают входную дверь еще дополнительно на засов. Она обита стальным листом. Куски такого же листа заменяют стекла, когда-то стоявшие во второй части двери, упирающейся в бетонную стену. Дверь достаточно надежна. Прошла не одну проверку.

Возвращаюсь к столу.

– Ооновцы¹ заняли пятнадцатый дом. А оставшихся жильцов просто выкинули на улицу, – беря карты в руки, сообщает Валентин Ильич.

– Когда? – интересуюсь я.

– Вчера, – отвечает Серега.

"Все всегда все знают, кроме меня", – думаю с досадой.

– Мне предлагали пулемет Дегтярева всего за сорок "штук", – продолжает Серега. – Считайте, даром! Они дешевле семидесяти сейчас не идут.

– Думаете, они и к нам сунутся? – спрашивает Валентин Ильич.

– Очень мы им нужны! В пятнадцатом паркет, а у нас линолеум, – многозначительно поясняет Михалыч.

– Ну, положим, у тебя тоже паркет! – произносит Серега.

Михалыч не удостаивает его ответом.

– Зачем им целый дом? – недоумеваю я.

– Как зачем?! – удивляется Валентин Ильич. – Один этаж – под штаб! В квартирах – личный состав с бабами гулять будет. В оставшихся – склад устроят. Найдут применение, не беспокойтесь!

– Почему, если что, непременно ооновцы? Может это союзники²? Я – пас! – Михалыч аккуратно складывает карты и кладет их на стол.

– Союзники все распоряжения получают из штаба. А эти – сами по себе. Что хочу, то и ворочу, – возражает Валентин Ильич. – Я тоже пас.

– Тогда распасовка! Буду вас учить уму-разуму, – открываю первую карту прикупа. – Думаете, они пулемета испугаются?! Чихали они на него!

– Отчасти, уважаемый Лев Николаевич. Если придется выбирать: лезть под пули или безнаказанно хулиганить – уверяю вас, пулеметик сыграет роль серьезного аргумента, – не соглашается Валентин Ильич.

– Ну, у нас никто и стрелять-то по-человечески не умеет, – сомневаюсь я.

Михалыч и Ильич уже взяли по две взятки.

– Я прекрасно стреляю из пулемета! – неожиданно заявляет Михалыч. – Как-никак два года в военном училище отбарабанил!

Все скептически смотрят на его очки с толстыми стеклами. Но оспаривать не решаются.

Вдруг с улицы доносится истошный женский крик:

– Помоги-те-е-е!