Мария Воронова - Вечный шах

руководящую должность не ради привилегий, нет, спецпаек и гарантированное поступление в престижный вуз для детей – это отговорки, кокетство перед самой собой, потому что женщине неприлично жаждать власти и ответственности, а в глубине души хочется ей именно этого. Даже если бы к должности председателя суда не прилагалось никаких материальных благ, Ирине все равно хотелось бы ее занять.

Если все получится, Кирилл поступит в аспирантуру и три года будет страховать ее с детьми, то она точно справится с работой не хуже любого мужчины. А там Егор повзрослеет и, как ответственный старший брат, будет водить Володю в школу, а этого пока еще неизвестного товарища – в садик. Он мальчик отзывчивый, всегда готов помочь и поддержать.

Ирина даже стала напевать от радости, что, кажется, у нее и вправду получится совместить семью и работу. Все тревоги позади, Кирилл поправился после пневмонии, а из санатория вернется совсем здоровым. Беременность протекает гладко, в консультации ее похвалили за хорошие анализы и дисциплинированность. На работе тоже все складывается отлично, так что есть все основания смотреть в будущее с оптимизмом. Нет, впереди ждут разные неприятности, это естественно, жизнь есть жизнь и по-другому не бывает, но главное, что в семье все здоровы и поддерживают друг друга, а значит, бояться нечего.

Ну не справится она, в конце концов, с работой председателя – вернется на прежнюю должность, да и все.

Тут сквозь приятные мечты и шум воды Ирина уловила какой-то посторонний звук. Прислушалась. Так и есть, в коридоре заливается телефон. Она немножко подождала, но звонки продолжались требовательно и непреклонно.

– Все понятно, – вздохнула Ирина, вылезая из ванны и заворачиваясь в полотенце.

Потратила еще несколько секунд, вытирая ноги, чтобы не оставлять мокрых следов на натертом мастикой паркете, хотя все равно, как ни старайся, а капли с тела попадут на пол и испортят равномерный блеск. Но не подходить себе дороже.

Как она и думала, сквозь треск и помехи пригородной линии послышался мамин голос:

– Ира, что так долго?

– Извини, мам, была в душе.

– Я же всегда звоню тебе в это время, неужели трудно находиться рядом с телефоном?

– Извини, – повторила Ирина, – ты просто вчера звонила, я думала, сегодня уже не станешь.

– Прости, что потревожила тебя, но я полагала, что ты волнуешься о своих детях и хочешь знать, как у них дела. Поэтому взяла на себя труд пройти три километра до станции.

Помехи помехами, а презрительное негодование эта плохонькая линия передавала отлично.

– Что-то случилось?

– Пока, слава богу, ничего, – произнесла мама и так трагически вздохнула, будто точно знала, что в Землю с минуты на минуту врежется огромный метеорит.

Ирина на всякий случай тоже вздохнула.

– Я разобрала платяной шкаф, у тебя там царил просто невообразимый беспорядок, – продолжала мама, – все-таки очень жаль, что я так и не смогла объяснить тебе, что недопустимо быть неряхой не только снаружи, но и изнутри.

Ирина переступила с ноги на ногу.

– Нельзя распихать вещи по углам и считать себя при этом аккуратной женщиной. Особенно когда у тебя молодой муж. Мужчины, знаешь ли, все видят, и если не говорят, это еще не значит, что они не замечают беспорядка. Тут скомкано, там грязь, и невольно возникает идея, а не найти ли женщину, которая лучше будет справляться с домашним хозяйством. И дети, знаешь ли, никого еще не остановили, тем более что Егор не от него.

– Мам, ты зачем мне это говоришь?

На том конце трубки раздались странные звуки, которые с равной вероятностью могли оказаться и саркастическим смехом, и неполадками в эфире.

– А кто тебе еще скажет правду, если не мать? Кто предупредит?

– Ну я все-таки надеюсь, что Кирилл не уйдет от меня из-за одной неаккуратно сложенной простыни.

– Да у тебя в шкафу разве что змеи не ползают!

– Одна точно заползла, – пробормотала Ирина себе под нос.

– Что?

– Ничего.

– Тебе все шуточки! А потом поздно будет смеяться.

– Тогда и поплачу. Нельзя же все время жить под дамокловым мечом надвигающейся трагедии.

– Ну давай-давай, резвись. Знаешь пословицу: пили-ели, веселились, посчитали – прослезились?

– Мне кажется, там другой смысл.

– Ой, да что я, в конце концов, стараюсь! В детстве-то от тебя все хорошее отскакивало как от стенки, а теперь вообще… Живи как знаешь.

– Мам, а ты завтра пойдешь на станцию? Мне ждать звонка?

После долгой паузы --">