Генрих Вазирович Мамоев - Смерть по-соседски

Который был практически единственным средством для поддержки штанов! Ну, Катя, едрена вошь!

Я чуть не взвыл! Помню, что отшвырнул от себя идиотского плюшевого мишку, которого любила тискать моя подружка, называя его разными именами. Ну, там, я кричу ей с кухни, мол, кушать подано, а она своему волосатому: «Ну что, Жанчик, пойдем кушать?»

Жанчик! Надо думать, что в тот момент она представляла, что несет на руках Жан-Клода Ван Дамма. Хорошо, не Куценко или, не дай боже, Поренченкова, хотя по мне никакой разницы.

Делать было нечего. На домашний телефон мне почти никогда не звонили, телевизор не работал, который уж год исполняя функцию небольшого столика. Магнитолы не было, потому что я не покупал музыкальных центров, считая, что музыки достаточно и в айфоне, а с компьютерами и вовсе был на «вы», хотя не раз пытался освоить этот мудреный продукт современности.

От злости хотелось что-нибудь пожевать, и я прошел к холодильнику, но продуктов там было не больше чем вчера. То есть во вторник. То есть ничего. На нижней полке морозильника лежало что-то окаменевшее и замотанное в полиэтиленовый пакет, но есть вдруг расхотелось, и я с силой захлопнул дверцу, на что старый холодильник мгновенно отреагировал угрожающим рычанием. Не хватало, чтобы еще и он сломался, хотя если задуматься, какая разница – все равно морозить нечего.

Такой вот был день, и вечер оказался ничуть не хуже. Я без мотоцикла, телефона, денег, еды и сигарет! Вот что было самым ужасным. Поскреб для верности в прохудившихся еще прошлым летом карманах, но ничего, кроме оборванных бумажек и тканевых катышков не нашел, а ведь на эту куртку я имел надежды. Может, завалилась какая-нибудь монетка в дырочку и лежит себе там, думает, когда это Валя меня найдет?

Ненавижу свое имя! Валя! Сразу ведь и не поймешь, мужик или баба? Пардон, женщина. Ну, вот что стоило родителям назвать меня как-нибудь по-другому?! Например, Иосиф. Хорошее библейское имя, а при отчестве Исаакович, так и вовсе персонаж самой популярной книги. Или на худой конец Иваном. Иван Исаакович! Не звучит – гремит! Такой русский еврей. Хотя, если честно, евреем я себя никогда не чувствовал. Да и какой я еврей, если только по отцу такой? Мама была русской, я носил ее фамилию, и отец мой еще до моего рождения изменил свою «юношью» на мамину. Я подозреваю, что он и имя хотел сменить, но что-то, наверное, помешало.

Потом, когда стало возможным свалить на историческую родину, мои предки все же сменили фамилию на более подходящую в жаркой (во всех смыслах) местности, более известной, как Святая земля, ставшей им новой родиной. Я бывал там пару раз, но мне не понравилось. Очень жарко. В смысле погоды, конечно. Ни в каких боевых действиях я не участвовал, из взрывающихся кафе также не выбегал, но не мое это…

Никакой мелочи в карманах я не нашел да и откуда ей было взяться? В голове зрела смутная мысль, могущая спасти от голодной смерти, и я вновь подошел к телефону. Но тот зазвонил раньше, чем я успел прикоснуться к нему. Неприятности могли продолжиться, и я, как фаталист, склонен был думать, что черная полоса сегодня еще не закончится. Но это был сосед, Виктор Николаевич Осипов. Было странно, что он звонил мне, да еще в такое время, но мысль о сигаретах подстегнула мою вежливость, и я ответил:

– Слушаю вас, Виктор Николаевич.

– Валька, – он всегда называл меня так, с самого детства, – ты не мог бы зайти ко мне?

Его голос отчего-то дрожал. Или мне так показалось?

– Что-то случилось? – Я спросил не из вежливости – у соседа должны были быть серьезные причины, если он вдруг решился позвонить мне ночью.

– Пока нет, но это важно. Пожалуйста, зайди ко мне, – он замялся на мгновение, – один.

Я понял. Он терпеть не мог Кэт, и, когда мы встречались с ним в лифте и вынуждены были ехать вместе, он всегда отворачивался от нее и молчал. Дело в том, что однажды они крепко поругались. Он сделал ей замечание по поводу мусора, который она оставляла на полу, неаккуратно выбрасывая отходы в мусоропровод. Но она, истинная «арийка», возмутилась, что какой-то старик смеет ей что-то выговаривать, обозвала его старым ослом и почему-то пижоном. После того Виктор Николаевич перестал со мной здороваться, предпочитая дождаться другого лифта, нежели ехать с нами. Потому-то я и был удивлен его звонком, хотя ничуть не удивился просьбе прийти одному.

Я подошел к зеркалу, посмотрел на --">