Татьяна Нильсен - Чарующая бесполезность

могла? — Шапошников разозлился. — Да она проникла в больницу и задушила официанта Кравцова подушкой! Ей не нужны были свидетели! У него осталась больная мать! Вряд ли она переживёт потерю сына.

— Боже мой! — Марина залилась слезами. — Зачем она сделала это? Что с ней теперь будет?

— Суд решит.

Шапошников ещё долго сидел в сердитой задумчивости и размышлял, пока в кабинете не появился Рафик. Тот подошёл к окну и закурил в открытую форточку. С минуту они молчали каждый думая о своём, потом Рафик сказал ни к кому не обращаясь:

— Последняя сигарета. — он смял пустую пачку и, прицелившись, выбросил в мусорную корзину. — Последняя в смысле больше не курю. — Шапошников не отвечал, лишь пустым взглядом смотрел в окно. Рафик спохватился и полез в карман. — Чуть не забыл— пока тебя не было приезжал Гульбанкин, деньги передал, сказал, что одалживал у тебя на такси.

Он положил смятые купюры на стол и сел напротив. Тут в дверь кто-то постучал и через секунду они увидели лохматую голову Сёмы Троепольского, из-за настойчивости которого и началась вся эта история. Он выглядел также, как и в первую встречу— растянутая майка, бесформенные штаны, какой-то вязаный, бесформенный головной убор и дреды, торчащие в разные стороны. Парень остановился на пороге и спросил, стягивая шапку с головы:

— Вы нашли убийцу моего отца?

— Вас не учили здороваться, молодой человек? — повернулся Рафик.

— Извините. Здравствуйте. — парень не двигался, только переминался с ноги на ногу, как будто провинившийся школьник, которого пригласили в кабинет директора.

— Нашли. — Шапошников вышел из задумчивости. — Пока не спрашивай кто это, со временем узнаешь, а пока идёт следствие.

— За что его убили?

— Собственно ни за что. Убийца лишь хотел показать мимолётность и чарующую бесполезность вещей.

Сёма ничего не понял, рассеянно тряхнул косами и тихо прикрыл за собой дверь.

Всё вверх дном перевернулось в доме с появлением шустрого Игорька. Он, как и все маленькие дети, шалил, бегал по этажам, заглядывал во все углы и засыпал Гульбанкина, Александру и Евгению Степановну вопросами. Благодаря уговорам Эдуарда Аркадьевича домработница вернулась на прежнее место работы. Александра Андреевна продолжала трудиться в больнице, несмотря на то, что будущий муж был против. Гульбанкин восстанавливал пошатнувшийся бизнес вместе с верным Юдинцевым. Знойная Испания так и осталась в мечтах как у Гульбанкина, так и у Юдинцева, но ни один об этом не сожалел, они оба нашли нечто большее, чем любование красотами Средиземного моря. Игорька перестали водить в садик, им теперь занималась Евгения Степановна. Сначала она сокрушалась от бешеной гиперактивности ребёнка, особенно когда тот разбил уже вторую китайскую вазу. Из жизни домработницы исчезла монотонность, потому что мальчишка периодически подкидывал сюрпризы. Игорёк как-то закрылся в кладовой и пришлось вызывать мастера, чтобы тот вскрыл замки. Хорошо, что на полках лежала колбаса и сыр. Ребёнок наелся и уснул, спал даже когда мастер со скрежетом вскрывал замки. Тогда домработница, сидя возле спящего малыша, вспомнила, какими были её дети, да точно такими же непоседами, как и все ребятишки на свете. Это случилось когда дома находилась вся семья. День стоял солнечный, но ветреный, поэтому Александра с Евгенией Степановной накрывали обед в зимнем саду. Гульбанкину нравилась общее застолье, простая еда и неспешное общение. А самое главное он мог любоваться на свои бонсай. Он со вкусом расставил их возле огромных окон, установил даже небольшой фонтан, который уютно журчал струйками воды. Эдуард Аркадьевич поливал деревья, когда мяч ударил по подставке и дерево, покачнувшись, рухнуло с постамента на плиточный пол. У ног неожиданно рассыпались и заблестели на солнце золотые монеты. Гульбанкин зачарованно смотрел на них и думал: «Зачем всё это? Какая это бесполезность»!

--">