Алекс Палвин - Пустые комнаты

кувалды, а потом вторым ударом – вышиб из темноты обратно в кровать. Часы показывали 7:31.

Накинув халат, я потащился в ванную, наполнил стакан водой из-под крана, бросил в него таблетку и, чувствуя, как колючие брызги осыпают лицо, попытался вспомнить, что было вчера. Две вещи я делал неизменно: отмывал кисти и палитры после работы, а по утрам отвечал на электронные письма. Последнее воспоминание: рухнув поперек кровати, я пинком скидываю запрыгнувшего на нее Гилберта. Затем – ничего, черный экран, будто кто-то выдернул шнур из розетки.

– Отлично выглядишь, спящая красавица, – сказал я своему отражению.

Мои глаза были налиты кровью и смотрели без всякого интереса, волосы всклокочены, а пятна краски покрывали руки, грудь, даже резинку трусов.

В сумраке облачного утра дом казался стерильным и безрадостным. Пересекая холл, мимо ярких пятен абстракции «Без названия XXV» Виллема де Кунинга, я хрипло позвал:

– Гилберт!

Большое блюдо на обеденном столе пустовало с октября, с тех пор как зеленые яблоки покрылись пятнами. Поблескивали огромная вытяжка и профессиональная плита с двойным духовым шкафом, которыми я ни разу не пользовался. Кухонные ящики выдвинуты, шкафчики открыты. Что я искал накануне? Может, пытался приготовить? Мое представление о готовке сводилось к «достать из морозилки и сунуть в микроволновку».

Я забрался на табурет возле мраморной столешницы вместе с галлоном апельсинового сока и, кажется, на некоторое время отключился.

* * *

Когда я пришел в себя, было по-прежнему тихо. Я жил в пригороде Шардона – небольшого городка на северо-востоке штата Огайо с населением в пять тысяч человек. Даже в шумные дни на Холлоу-драйв было спокойнее, чем в склепе. Но в этом молчании всегда присутствовал цокот собачьих когтей.

В гостиной на диване осталась вмятина; я коснулся ее – ледяная. Гилберт, американский бульдог по происхождению и говнюк по призванию, становился настоящей бойцовской собакой, самоотверженной и исключительно сообразительной, лишь в двух случаях: когда я пытался согнать его с дивана или грозился отобрать Коржика^[2], его любимую игрушку.

Коржик лежал тут же, таращась на меня пустыми глазами с разъехавшимися зрачками.

Выпрямившись, я вдруг подумал, что шум, который производил Гилберт, был самой естественной вещью на свете, словно тиканье часов или гудение кухонных приборов. И теперь, когда он прекратился, я почувствовал, как необъяснимый страх сдавливает живот.

Назвать пса Гилбертом было идеей Вивиан, я даже помнил в честь кого – нет, не портретиста Стюарта, а писателя Честертона, чей роман «Человек, который был Четвергом» она в тот момент читала. Почему бы и нет? По большому счету мне было все равно, назови Вивиан щенка хоть Антон Шандор ЛаВей.

Дом был слишком пустым, слишком молчаливым.

Тогда я распахнул стеклянную дверь и вышел на задний двор. Ночью прошел первый снег. Шезлонги и кусты можжевельника придавили белые шапки. Слева из снега торчали остатки цветника Вивиан: что-то высохло, что-то продержалось дольше и погибло от холодов, а что-то – от моей руки.

– Гилли!

Пес не выбежал мне навстречу, рыча и пытаясь повалить на землю.

Оглянувшись на дверь, ведущую в тепло, я запахнул халат из шелка и кашемира и спустился по ступеням в пухляк. Во мне шевельнулось узнавание, когда снег коснулся подошв ног. Без всякой на то причины мысль, что я найду пса, надо только пересечь сорок ярдов целинного снега, заставила мое сердце учащенно забиться.

Через двадцать ярдов я проехался пяткой по еще не успевшей промерзнуть куче. Она была замаскирована снегом, а значит, сделана засветло. Если бы Гилберт участвовал в соревновании Самая Большая Говешка, то стал бы призером. Я снова оглянулся и заметил теплый проблеск «Стога сена на закате» – одну из трех репродукций из знаменитой серии Моне, которые я держал. На самом деле изображенная на полотне конструкция была зернохранилищем из пшеничных колосьев с конической соломенной крышей, защищавшей зерно от дождя и грызунов.

Возюкая пяткой, я решил угостить Гилберта крепким пинком, как только найду.

Я почти добрался до деревьев, когда увидел кровь – всего несколько капель, но их хватило, чтобы мой желудок заледенел, будто туда всыпали ведерко колотого льда. Знаю, мне следовало вернуться за ружьем, но когда неизбежное рядом, хочется, чтобы оно стукнуло тебя как можно скорее. --">