Лора Кейли - Дежавю

повторил я шёпотом, дабы не мешать непонятно кому, – а ошибки в архиве быть не может?

– Неправильная сортировка по дате? – спросила она.

– Нет, с датой всё в порядке.

– В чём же проблема?

Что мне ей сказать? Что статья в газете не та, что была двадцать лет назад? Что мой мертвец был совсем другим человеком и я хочу видеть именно свой некролог, а не этот, не пойми чей. Я быстро пролистал страницы, все другие отделы на первый взгляд не изменились, и спортивный, и политический, и отдел рекламных объявлений – все на месте. По сути, ведь некролог тоже был, только не тот.

Женщина в строгом костюме всё так же смотрела на меня из-под кошачьих очков. Мне вдруг почудилось, что если я выйду из этой библиотеки, а после зайду обратно, то здесь уже будет не она, а совсем другая тётка, а может, и библиотеки не будет… всё идёт кувырком.

– Всё в порядке? – уточнила она.

– А мог кто-то залезть в компьютер и что-то изменить? – спросил я. – Ну, знаете, пошутить, что ли, с фотошопом, например.

Женщина взглянула на меня так, будто я спросил, не мог ли кто-то залезть в библиотеку и обесчестить её саму.

– Нет, не мог, – сказала она, – что-то не так?

– Всё так, извините, – сказал я, распечатал нужные мне страницы с усатым Селимом и ушёл.

Естественно, я ей не поверил, как и этой газете, как и всему их архиву. Не могло же быть такого, чтобы не осталось печатных газет!

– Никаких газет не осталось, теперь всё в архивах, – сказали мне в другой библиотеке, через четыре улицы от той.

Эта женщина была чуть моложе и без кошачьих очков, но всё так же противно шипела.

– Мне нужен только один экземпляр, – сказал я.

– Все в электронных архивах.

В архиве этой библиотеки был всё тот же Абдул Селим и никакого мистера Кларка.

* * *

На месте и до того неизвестной мне пекарни стоял известный всем магазин. Я взглянул на распечатку газеты и опять на известный магазин. Адрес на табличке дома, возле которого стоял мистер Селим, был тот же, как, собственно, тем же был и дом. Неужели и пекарни здесь никогда не было? Мне вдруг пришла бредовая мысль, такая бредовая, что даже озвучивать стыдно: мне вдруг показалось… Нет, такое нельзя произносить вслух. Мне вдруг показалось, что весь реальный мир существовал лишь на страницах газет, а жизнь оказалась совсем нереальной. Я приложил ладонь к горящему лбу – надо бы купить аспирин, пока не забредил ещё сильнее. Пока бред, овладевший всем миром, не захватил и меня.

– О-о, господин Селим, – протянул чей-то хриплый голос у меня за спиной.

Меня чуть не передёрнуло.

– Нет, я не Селим, – обернулся я.

– Не вы, – тыкал грязный палец в распечатку газеты, – господин Селим.

– Вы его знаете? – я отшатнулся от неприятного запаха прокисшего супа и, кажется, прочистил нос.

Маленький, скрюченный бездомный старикашка улыбался мне беззубым ртом.

– Все знали мистера Селима, все любили его пекарню. Мистер Селим кормил всех бездомных, как велел ему его пророк.

– Кормил?

– Да…

– Лет двадцать назад?

– Почему же. Год назад, – недоумевал бездомный и протянул свою грязную ладонь.

Я положил в неё две монеты.

– Мистер Селим умер год назад? – спросил я.

– Нет, это пекарня закрылась год назад, а мистер Селим умер давно. А в его пекарне так и продолжали раздавать лепёшки, как и завещал мистер Селим. Хороший был человек… и жена его тоже хорошая.

– Она, я так понимаю, тоже мертва?

– Нет, ещё нет.

«Ну хоть кто-то в этой истории был жив», – подумал я.

– А вы не знаете, где она сейчас?

Сейчас он скажет, что уехала к себе, куда-нибудь в Стамбул или Марокко.

– Жена его живёт через два дома отсюда, – он показал на старый коттедж, укутанный лозой винограда.

Ну хоть с этим мне повезло. Я пошёл к указанному дому. В голове крутилось… Да чего только там не крутилось. Я остановился и ещё раз взглянул на свои распечатки.

Внизу некролога значилось «Керри Мильтон».

Может, это и правда я написал?

Нет, полнейший бред! Я не помнил никакого Селима и никакой пекарни, я не помнил ничего, что было связано с новым некрологом.

Белый дом с облупившейся штукатуркой покрывала густая лоза, она доползала до окон первого этажа, огибала их, переходя на высокий навес, на котором висели огромные гроздья – никто не снимал виноград. Может, и нет здесь никого… Только я потянулся к двери, как она распахнулась. Через густые ресницы карих глаз на меня смотрела старая женщина с огромной копной седых --">