Антон Станиславович Антонов - Степень свободы

Вика испытывала комплекс неполноценности — ей казалось постыдным оставаться девственницей в семнадцать лет.

Для храбрости она немного выпила по пути на танцы и совсем не думала о маме, когда строила планы взрослых развлечений с мальчиками. Вернее, думала, но лишь в том духе, что маме давно пора понять: Вика уже не маленькая девочка и сама способна решить, с кем ей дружить, в каких компаниях развлекаться и в котором часу возвращаться домой.

Но теперь хмель выветрился из ее головы, и ситуация стала представляться Веронике в ином свете. Теперь ей было стыдно, что, звоня из «Каравеллы» домой по телефону, она поругалась с матерью и перед тем, как бросить трубку на рычаг, объявила ей пьяным голосом в ответ на категорическое требование немедленно явиться домой:

— Когда захочу, тогда и приду! Это вообще не твое дело.

И вот теперь навороченная иномарка несет ее неизвестно куда, а между тем, Вика на это своего согласия не давала. Она предполагала, что все будет происходить в городе, где в любую минуту можно уйти и без проблем добраться до метро или просто пешком дойти до дома — какие проблемы при такой замечательной погоде?

Но машина несется, и не выпрыгнешь на ходу, а устроить скандал Вика стесняется — ведь она сама виновата, что дала себя увезти, не уточнив, куда они едут, прежде чем сесть в машину.

А дома мать сходит с ума, потому что никогда раньше такого не было, чтобы Вика кричала на родителей по телефону, а потом пропадала где-то до утра.

Влюбленный

От любви человек глупеет. И, соответственно, совершает глупости. Например, подкладывает в почтовый ящик любимой анонимные записки, написанные измененным почерком. Или набирает телефонный номер единственной на свете и молчит в трубку. Раздраженные фразы на другом конце провода кажутся ему в этот момент лучшей музыкой в мире.

Взрослые люди от любви совершают разные другие безумства, подчас гораздо более серьезные (влюбленные короли порой даже устраивали войны, повинуясь этому чувству) — но человек, о котором пойдет дальше речь, не был взрослым. И даже не считал себя таковым, чем в лучшую сторону отличался от многих своих сверстников.

Ему было шестнадцать лет, а любил он девушку на год старше. Ее звали Настей, а его — Серафимом. Последнее обстоятельство серьезно сказывалось на психике мальчика. Необычное имя, с одной стороны, повышает самооценку и открывает прямой путь к мании величия, а с другой стороны — неизбежно вызывает насмешки и порождает комплекс неполноценности. Ну а сочетание мании величия и комплекса неполноценности в одном лице — это превосходная почва для шизофрении или как минимум для серьезных неврозов.

Шизофреником Серафим не был, а вот признаки целой коллекции неврозов проявлялись в его поведении во всей красе.

Нормальные мальчики пишут записки девочкам в пятом классе, а в десятом уже вовсю любят одноклассниц физически. А Серафим изводил Настю анонимными записками и молчанием по телефону этой весной, когда она заканчивала школу, а он переходил в одиннадцатый класс.

Вот и сегодня утром Серафим встал с утра пораньше, чтобы позвонить Насте и помолчать.

Жили они оба на Коломяжском шоссе, рядом с парком Челюскинцев, только в разных домах, через улицу — окна напротив. И, набирая номер, Серафим смотрел на окна Настиной квартиры, втайне надеясь, что она выглянет и встретится с ним взглядом. И одновременно надеялся, что этого не произойдет, потому что если она выглянет, то обязательно догадается, кто это ей звонит и молчит — и тогда Серафиму будет стыдно. В общем, шизофрения, как и было сказано.

Однако Настя не только не выглянула, но даже и трубку не сняла, чего никогда раньше с нею не случалось. Она всегда вставала в восемь — даже в выходные, и уж во всяком случае, никогда не уходила до девяти. Вернее — до без пятнадцати девять — в это время она в будни отправлялась в школу. А в выходные Настя занималась домашними делами часов до одиннадцати. За последние три месяца Серафим прекрасно изучил привычки любимой девушки.

Правда, вчера был выпускной бал, и Настя могла задержаться, поздно лечь и пропустить обычное время пробуждения. Наверное, она спит.

Но ведь телефон стоит в ее комнате, прямо возле кровати. От его трезвона Настя обязательно должна проснуться.

Серафим достоверно не знал, где стоит Настин телефон, но имел все основания предполагать, что именно возле кровати — очень --">