Джозеф Кэнон - Хороший немец

class='book'> Джозеф Кэнон Хороший немец

Моей матушке

Пояснение автора

Действие романа «Хороший немец» происходит в Берлине, в июле и августе 1945 года. Любое повествование о делах минувших подвержено риску неизбежных ошибок. Это особенно верно в отношении Берлина, карту которого История меняла в минувшем веке несколько раз, и, конечно, в отношении хаоса первого периода оккупации союзников, когда события происходили так быстро, что их хронологию путают даже современные исследования, о ложной памяти не говоря. Внимательный читатель, однако, имеет право знать, где автор сознательно допустил некие вольности. Союзники действительно захватили огромное количество документов нацистов, но описанный здесь Центр документации в Вассеркаферштайге заработал лишь через год. Парад войск союзников на самом деле состоялся 7 сентября, а не тремя неделями раньше, как в романе. Читатели, знакомые с этим периодом, легко узнают в американском оккупационном органе Управление военной администрации США (OMGUS), но это название получило официальный статус только в октябре 1945 года. Поэтому здесь используется сокращение покороче — ВА, а не громоздкое, но правильное — ГСШКС/USGCC (Группа США, Контрольный совет). Все прочие ошибки, увы, случайны.

I. Руины

Глава первая

Знаменитым его сделала война. Не столь знаменитым, как Марроу,^[1] голос Лондона, или Квента Рейнолдса,^[2] ныне голос за кадром документального кино, но достаточно известным, чтобы получить предложение от журнала «Колльерс» («четыре статьи, если сумеешь туда попасть»), — а затем и пресс-пропуск в Берлин. Разницу, в конце концов, дал почувствовать Хэл Рейди, который распределял места для прессы, словно рассаживал гостей за столом: «Юнайтед Пресс» рядом со «Скриппс-Хауард»,^[3] подальше от «Херста»,^[4] и без того приславшего слишком много людей.

— Но до понедельника я тебя не смогу отправить. Еще один самолет нам не дадут — сейчас конференция. Если только у тебя нет своих связей.

— Только ты.

Хэл ухмыльнулся:

— А у тебя дела хуже, чем я думал. Передай от меня привет этому вонючему козлу Няне Вендту. — Их цензор с довоенных времен, когда они оба работали в «Коламбии»,^[5] нервный коротышка, чопорный как гувернантка, любитель почеркать ручкой в их материалах перед самым выходом в эфир. — Министерство пропаганды и Просвещения, — вспомнил Хэл старое прозвище. — Интересно, что с ним сталось. Я слышал, Геббельс отравил своих детей.

— Нет, Магда, — сказал Джейк. — Гнэдиге фрау дала им яд. В шоколадных конфетах.

— Ну да. Конфетки конфеткам. Милые люди. — И вручил Джейку проездные документы. — Хорошо отдохнуть.

— Тебе бы тоже надо поехать. Это исторический шанс.

— Вот мой шанс, — сказал Хэл, показывая на другую пачку документов. — Еще две недели — и я дома. Берлин. Боже. Не могу дождаться, когда выберусь отсюда. А ты вернуться хочешь?

Джейк пожал плечами:

— Это последнее значимое событие войны.

— Сидение за столом и дележка выигрыша.

— Нет. То, что будет после.

— Будет то, что ты поедешь домой.

— Не сразу.

Хэл поднял на него глаза:

— Ты думаешь, она еще там, — безучастно сказал он.

Джейк, не ответив, положил документы в карман.

— Прошло время, сам знаешь. Все может быть.

Джейк кивнул:

— Она там. Спасибо за все. С меня причитается.

— Причитается, и не раз, — сказал Хэл, не развивая тему. — Пиши красиво. И не опоздай на самолет.

Но самолет опоздал на несколько часов во Франкфурт, потом несколько часов на земле разгружался и разворачивался, так что улетели они ближе к вечеру. В продуваемом насквозь «Си-47», военном транспортном самолете со скамейками вдоль бортов, пассажирам — остаткам журналистов, которые, как и Джейк, не попали на самолет раньше, — приходилось перекрикивать рев двигателей. Спустя некоторое время Джейку это надоело, он замолчал и сидел, прикрыв глаза. Его укачивало — самолет летел на восток, ныряя в воздушные ямы. В ожидании вылета они пили, и сейчас --">