Александр Костенко - Интересно девки пляшут, или Введение в профессию

продлятся их отношения. Однако, к удивлению однополчан, Иван Петрович не собирался расставаться с симпатичной начальницей медсанбата. В его глазах опять появился тот радостный блеск, по которому можно точно и безошибочно определить человека, возродившегося к новой, счастливой жизни.

Вот и сейчас, расположившись на ночлег в обширном каминном зале замка, Лелюх первым делом достал из полевой сумки фотографию боевой подруги, бережно поставил её на каминную полку и огляделся. Внушительных размеров стены зала сплошь увешаны старинным оружием и портретами благородных старцев, а то и совсем ещё молодых мужчин. Одни изображены в рыцарских доспехах, другие – в мантиях, несколько бородатых вельмож в расшитых золотом камзолах. Под каждым портретом тщательно прорисованы гербы старинных родов, украшенные рыцарскими шлемами, тяжёлыми мечами, разноцветными боевыми знамёнами, а некоторые – венками из лавровых листьев. Но один большой портрет особенно притягивал взгляд. С него на полковника смотрел седоволосый старец могучего телосложения. Одет он был в чёрного цвета мантию с ослепительно белым восьмиконечным крестом на груди, поверх одеяния накинут кроваво-красный плащ, завязанный под волевым подбородком потускневшей от времени золотой тесьмой. Взгляд умных глаз устремлён вперёд, и полковнику даже показалось, что рыцарь с портрета смотрит прямо на него, и в какое-то мгновение их взгляды встретились. Лелюх тряхнул головой, отгоняя наваждение, и стал оглядываться дальше. Каминный зал полковнику понравился. Пол в помещении, выложенный мрамором, завораживал затейливой мозаикой, а огромный дубовый стол, с расставленными вокруг него стульями, напоминающими королевские троны, украшала чудесная резьба.

На душе было спокойно и радостно. Война закончилась. А вокруг цвели яблони и дурманящее пахло мирной жизнью. Запах этот пьянил и кружил голову.

Короткий вой снаряда и взрыв, отбросивший полковника к стене, слились воедино. Сразу же за окнами, забранными тяжёлыми коваными решётками, застучал пулемёт, раздалось ещё несколько взрывов, и стало тихо. Полковник тяжело поднялся и огляделся в поисках слетевшей фуражки. Снаряд, выпущенный, судя по всему, из немецкого самоходного орудия «Фердинанд», полковник узнал его по характерному звуку, влетел в окно и разорвался, угодив прямо в камин. Подняв фуражку и отряхнувшись, полковник увидел, что среди обломков камина что-то блестит. Наклонившись, Лелюх поднял с пола медальон в виде разрубленного пополам мальтийского креста на массивной золотой цепи, в звеньях которой угадывались какие-то непонятные символы.

– Товарищ полковник, – в зал влетел капитан Воробьёв в перемазанной глиной гимнастёрке, – с вами всё нормально?

– У меня-то всё в порядке. А у вас? Докладывайте, – и полковник машинально положил находку в планшет.

– «Фердинанд» недобитый из леса выполз. Сделал три выстрела, ну мы его… В общем, у леса догорает.

– Потери есть?

– Никак нет, товарищ полковник. Все, вроде, целы.

– Вроде… Вечно у тебя, Воробьёв, всё не как у людей, – махнул рукой полковник.

2

Ноябрь 1987 года

Первой мыслью, когда я, не раздеваясь, упала на кровать, было то, что в спальном помещении довольно прохладно. Хотя слово «прохладно» ни в коей мере не отражало действительности. Как, впрочем, и комната, где я завалилась на «боковую» с намерением поспать. Это помещение назвать спальней язык не поворачивался. Но на температуру воздуха мне было решительно наплевать, главное – я добралась, наконец, до кровати. Усталость действительно валила с ног. Думаю, что даже приказ о немедленном увольнении в запас не заставил бы меня пошевелить и пальцем. Однако вторая мысль, посетившая меня, когда я услышала команду «в ружьё!», подсказывала, что это далеко не так. Дело в том, что можно игнорировать всё что угодно, но только не завывание тревожной сирены – оно поднимет и мёртвого. Поэтому ничего не оставалось, как примириться с третьей мыслью о том, что вставать всё равно придётся. И побыстрее.

И вот я уже в уазике, трясусь по раздолбанной дороге к месту сработки сигнализационной системы. Машина подпрыгивает на ухабах, а я вспоминаю добрым словом своего папочку, который в «сердцах» обещал мне такую службу устроить… Словом, «два раза нырнула, два раза вынырнула – и вся служба». Но, как показала жизнь, даже самые крутые связи не помогли моему папе выполнить свои угрозы. Женщин служить --">