Луиза Дженсен - Подарок

– Тянет… – Ванесса сверилась с записями, – …куда-нибудь убежать?

– Да. – От выброса адреналина по коже у меня пошли мурашки, и футболка под мышками стала влажной. Накатившее ощущение приближающейся опасности было столь неодолимым, что казалось предчувствием.

– Если произошло нечто такое, с чем трудно справиться, нет ничего странного в желании убежать от собственной жизни. Нужно вместе работать, чтобы разорвать круг навязчивых мыслей.

– Не думаю, что это настолько просто. – Страх был таким же осязаемым, как тяжелое янтарное пресс-папье на столе Ванессы. – У меня случилось больше… – мне не хотелось рассказывать, но она смотрела на меня в своей особенной манере, словно видела насквозь, – …эпизодов.

– Подобных прежним? Непреодолимое головокружение?

В ожидании ответа Ванесса откинула голову, и я пожалела, что вообще заговорила об этом.

– Да. Я не теряю сознания, но вижу все словно в тоннеле, и звуки становятся глуше. Приступы случаются чаще.

– Как долго они продолжаются?

– Затрудняюсь сказать. Вероятно, несколько секунд. Но, когда это происходит, мне так… – я оглянулась, будто ускользающее от меня слово было написано надо мной на стене, – …страшно.

– Ощущение потери контроля над собой действует пугающе, Дженна, и это понятно, учитывая, через что вам пришлось пройти. Вы упоминали о приступах доктору Капуру?

– Упоминала. Он говорит, что панические атаки могут случаться от лекарств, которые я принимаю. Если полугодичный осмотр не выявит аномалий, он обещал отменить часть препаратов, и это должно помочь.

– Вот и хорошо. Вы скоро выходите на работу? – Ванесса сверилась с документами. – В понедельник?

– Да. Но сначала на неполный рабочий день.

Мои начальники Линда и Джон проявили большое великодушие, отпустив меня. Они были приятелями отца и знали меня почти всю мою жизнь. И хотя Линда сказала, что я не обязана возвращаться, я скучаю по работе. Я не могла себе представить, что пришлось бы все заново начинать на новом месте. Незнакомом. Но мне все равно было тревожно. Я так долго отсутствовала. Каково это снова ощутить себя нормальной? Меня беспокоила мысль, что придется общаться с людьми, – я слишком привыкла сидеть дома и коротать время наедине с собой. Как раньше говорила мама, заниматься всякой ерундой. Как она выражалась теперь, «уходить в себя». Но когда я находилась в своей квартире, то колкое беспокойство, которое постоянно копошилось во мне, чувствовалось не так остро. Однако жизнь продолжалась – ведь правда? И если я не заставлю себя ожить теперь, то, боюсь, не сумею сделать это никогда.

– Как вы себя ощущаете при мысли о возвращении на работу?

Я невольно приподняла плечи.

– Ежусь от страха, но борюсь. Твержу себе, что все будет хорошо. Родители меня не поддерживают, пытаются отговорить. Это понятно: они считают, что нагрузка будет непомерной. Но Линда заверила, что я могу вживаться в работу постепенно: если устану, смогу уйти пораньше. И прийти попозже, если выдастся неспокойная ночь. – У меня всегда были хорошие отношения с Линдой, хотя в последние месяцы она меня не навещала. Наверное, не представляла, о чем со мной говорить. Никто не представлял. Людям становилось неловко со мной при мысли, что я одной ногой была на том свете.

– А родные донора? Вы по-прежнему пытаетесь с ними связаться?

Я поерзала на сиденье. Несколько месяцев назад я писала письмо за письмом, в которых изливала свою благодарность, но координатор по трансплантации отказывался их принимать. Я невольно приводила в них слишком много подробностей, и это давало родственникам донора возможность догадаться, кто я такая и где живу, что было против правил. Но без таких деталей текст казался мне холодным и безликим. В итоге я наняла частного сыщика, чтобы он их нашел и я смогла бы написать им напрямую. Их адрес стоил мне кучу денег, но дело того стоило: я смогла выразить, насколько признательна за их поступок, который так много значил для моих родных, и при этом не фильтровать слова. Я не собиралась больше их беспокоить и не рассчитывала на ответ, но они написали и, казалось, были искренне рады моему посланию. Однако я понимала, что Ванессе не понравится то, что ей предстоит услышать.