Александр Валерьевич Горский - Время смерти

Обнаженное тело несколько раз судорожно дернулось, а затем некоторое время еще раскачивалось в воздухе, прежде чем окончательно замереть…

Ленка, как обычно, не стала дожидаться, пока муж достает из багажника машины упаковки с вином и закуской. Привычным движением она ловко открыла задвижку калитки, стремительно пересекла двор и махом взлетела по ступенькам невысокого крыльца. Когда спустя две минуты ее нагруженный пакетами супруг наконец появился во дворе, он увидел сидящую на качелях Ленку. Держа в одной руке зажженную сигарету, а другой прижимая к уху телефон, она произносила слова, смысл которых он понял не сразу:

— Говорит следователь Кравцова. Только что мною обнаружено тело Шнейдер Марии Анатольевны. Да, повешенной. Да, у нее дома. Пишите адрес и высылайте группу.

Полтора года назад

Натужно завывая сиреной, пожарная машина въехала во двор обувной фабрики. К ней тут же устремились люди, что-то крича и возбужденно размахивая руками. Зачем они это делали, было непонятно, пожарные и так все прекрасно видели. За то недолгое время, которое прошло с момента вызова, огонь успел набрать немалую силу. Из-под крыши склада, пристроенного к основному зданию фабрики, валил дым.

— Здесь становись, раскладываться будем. — Командир расчета угрюмо смотрел на поднимающиеся в небо клубы дыма.

— А чего раскладываться? — хмыкнул водитель. — У нас же воды в баке нет почти.

— Ты мне предлагаешь так в рапорте и написать, — еще больше нахмурился командир, — время прибытия в норме? В норме, ну, значит, раскладываемся, чего сидим? Диспетчер, — связался он с пожарной частью, — здесь все печально, высылайте еще машину, а лучше парочку.

Однако ни прибывшее следом подкрепление, ни появившееся чуть позже руководство пожарной части и города не смогли помешать огню делать то, что он любил и умел. К утру гигантское четырехэтажное здание фабрики выгорело почти полностью. Сгорело все, что могло сгореть: деревянная конструкция крыши, оборудование, запасы сырья и готовой к отгрузке продукции. Все то, что наполняло жизнью стены здания, было уничтожено. Остались лишь сами толстенные, в три кирпича, стены да бетонные межэтажные перекрытия.

Журбину было плохо. Еще с вечера он наглотался дыма в тщетных попытках докричаться до невозмутимых пожарных, разглядывающих гигантскую струю воды, бьющую из порванного рукава. Позже, махнув рукой и на пожарных, и на сам пожар, он наглотался водки. В два часа ночи, уже выпив целую бутылку, Журбин по пояс высунулся из окна служебной квартиры, расположенной всего в паре сотен метров от места его работы. Здание фабрики было полностью охвачено огнем. Толпа зевак упорно не желала расходиться, так, словно завтра была суббота и никому вскоре не надо было идти на работу. Их можно было понять. Огненное шоу по зрелищности в разы превосходило чахлый салют, ежегодно устраиваемый администрацией на День города. Что-либо сделать было уже невозможно, и Журбин захлопнул окно и лег спать.

К восьми утра он, мучаясь от похмелья и явно подскочившего давления, притащился во двор фабрики, точнее, того, что от нее еще осталось. Постепенно начали собираться и остальные сотрудники, и к девяти двор уже был полон растерянными, не понимающими, что с ними будет дальше, людьми. Не знал этого и Журбин. Ясно было одно: того благополучия, к которому он уже успел привыкнуть, больше не будет. Спокойной, сытой и вальяжной жизни пришел конец — это Журбин знал точно. Не знал он только одного: все произошедшее минувшей ночью — только начало. Начало ожидавших его неприятностей.

14 июня этого года

Жора откинул в сторону одеяло и вскочил с кровати. Солнце, нашедшее небольшую лазейку между неплотно задвинутых штор, освещало узкую полоску пола, пересекающую всю комнату и поднимающуюся вверх по стене. Мясоедов отдернул шторы и зажмурился. Утро явно обещало стать удачным продолжением такого чудесного вечера. Вечера, завершившегося так, как он мог только мечтать. То, что Вика согласилась сходить с ним в кино, а потом еще немного посидеть на одной из летних террас, где так приятно пить вино и разглядывать проходящих мимо людей, не было удивительным. Удивительным было то, что последовало потом.

— Хорошо-то как! — Он приоткрыл дверь на балкон.

В комнату потянул прохладный, еще не успевший нагреться за утро воздух.

— Что за дурная манера стоять голышом перед окном? — услышал он --">