Роальд Даль - Пари

сантиметрах в шестидесяти над пальцем своего оппонента.

— Тогда начали! — подал я команду.

Но парень промедлил и сказал:

— Пожалуйста, считайте вслух.

— Хорошо.

Большим пальцем он откинул крышку зажигалки и резко чиркнул колесиком. Проскочила искра, и фитиль загорелся ровным пламенем.

— Один, — начал отсчет я.

Он не задул огонек, а закрыл крышку, и прошло, вероятно, полных пять секунд, прежде чем он снова откинул ее. Он с силой провернул колесико, и показалось пламя.

— Два! — возвестил я.

Больше никто не проронил ни слова. Парень неотрывно смотрел теперь на зажигалку. Старик, держа топорик на весу, тоже не сводил с нее глаз.

— Три!

— Четыре!

— Пять!

— Шесть!

— Семь! — Да, зажигалка работала четко. Искру она выдавала крупную, и длина фитилька была в самый раз. Работал только большой палец правой руки: закрыл крышку, пауза, откинул, щелкнул… Я набрал в легкие воздуха, чтобы сказать: восемь. Промелькнула искра, огонек загорелся опять.

— Восемь! — почти выкрикнул я, и в этот момент распахнулась дверь. Мы все повернулись и увидели, что в дверях стоит темноволосая, смуглая и уже не молодая женщина. На какую-то секунду она замерла, а потом бросилась к старику с криком:

— О, боже мой! Что он делает!

Она сжала ему запястье, вырвала из руки топорик, швырнула его на пол, а старика схватила за лацканы пиджака и принялась яростно трясти, что-то торопливо приговаривая на чужом, непонятном языке. При этом она почти оторвала его щуплое тело от пола. Он совершенно обмяк и не сопротивлялся. Она пихнула его в одно из кресел, и он сидел в нем, часто моргая　глазками.

— Извините, извините нас, пожалуйста. Этого не должно было случиться, — сказала она, обращаясь к нам. Говорила она на совершенно правильном английском с едва заметным акцентом. — Моя вина, я не должна была оставлять его ни на минуту.

Парень отвязывал руку от стола. Мы с девушкой стояли молча.

— Он по-настоящему опасен, — продолжала она. — Там, у нас дома, он отрубил разным людям сорок семь пальцев и проспорил одиннадцать машин. Ему грозила психиатрическая лечебница на всю жизнь, и мне пришлось увезти его сюда.

— Мы только заклюшать небольшой пари, — пробормотал старик.

— Пари! И поставил он, конечно, машину? — спросила нас женщина.

— Да, «кадиллак», — ответил парень.

— Нет у него никакого «кадиллака». Это мой автомобиль. И это самое ужасное — он спорит, хотя ему совершенно нечего поставить на пари. У него вообще ничего нет. Ничего! Я сама выспорила у него все имущество, и уже давно.

— Вот ключи от вашей машины, — сказал я. Она казалась хорошей и разумной женщиной.

Она шагнула вперед и протянула руку за ключами.

Я до сих пор вижу ее, эту руку. На ней был только один палец — большой.

Перевод с английского　Игоря МОНИЧЕВА

--">