Мэри Кубика - Другая миссис

глаза.

Пользуюсь возможностью как следует рассмотреть комнату. Темные стены увешаны плакатами с изображениями артистов и музыкальных групп, которые очень похожи на нее: с длинными черными волосами и черными глазами, одетые во все черное. Над кроватью висит что-то тонкое и черное, напоминающее балдахин. Постель не застелена. На полу валяется темно-серое пуховое одеяло в узкую полоску. Плотные шторы задернуты, не пропуская свет, что невольно вызывает ассоциации с вампирами.

Имоджен заканчивает подводить глаза. Закрывает карандаш колпачком и резко поворачивается. Я не успеваю спрятаться.

— Какого хрена тебе надо? — От злобности и вульгарности вопроса перехватывает дыхание. Имоджен не в первый раз говорит со мной таким тоном, а я до сих пор не привыкла.

Девушка бросается вперед так стремительно, словно собирается ударить меня. Раньше такого никогда не было. Но, судя по ее скорости и выражению лица… Я невольно отшатываюсь. Имоджен захлопывает дверь. Я рада уже тому, что меня не ударили, а только закрыли дверь прямо перед носом. Сердце колотится в груди. Стою в коридоре, затаив дыхание, прокашливаюсь, стараясь оправиться от шока. Подхожу ближе, стучу костяшками пальцев по дереву и говорю:

— Через несколько минут я еду на паром. Если хочешь прокатиться со мной…

Голос так предательски дрожит, что самой противно. Имоджен не отвечает. Я прекрасно знаю, что она не согласится.

Разворачиваюсь и иду вниз по лестнице, на запах завтрака. Уилл в фартуке стоит у плиты и переворачивает блины, напевая одну из тех веселых песенок с компакт-дисков, которые так любит Тейт. Слишком веселую для семи пятнадцати утра.

Увидев меня, он замирает.

— Всё в порядке?

— Да, — натянуто отвечаю я.

Собаки кружат у его ног в надежде, что им перепадет что-нибудь вкусненькое. Собаки большие, а кухня маленькая. Тут и четверым тесно, не говоря уже о шестерых. Подзываю собак и увожу их на задний двор.

Когда я возвращаюсь, Уилл с улыбкой протягивает мне тарелку. Я ограничиваюсь кофе и прошу Отто доедать поскорее. Он сидит за кухонным столом, ссутулившись над своими блинами, чтобы казаться меньше. Его неуверенность беспокоит меня, хоть я и твержу себе, что это нормально для четырнадцатилетнего. Каждый подросток проходит через это… вопрос в том, всегда ли проходит.

Через кухню топает Имоджен в черных джинсах, разорванных на бедрах и коленях. На ее ногах — черные кожаные армейские ботинки с почти двухдюймовым каблуком, но даже без них она выше меня. В ушах — сережки в форме вороньих черепов. На футболке надпись «Нормальные люди — отстой».

Сидящий за столом Тейт пытается прочесть надпись вслух, как и на других ее футболках, но не успевает: Имоджен тянется к шкафчику, рывком открывает дверцу, осматривает шкаф изнутри и захлопывает.

— Что ты ищешь? — Уилл всегда старается угодить племяннице, но девушка уже нашла, что искала: батончик «Кит-Кат».

— Я приготовил завтрак.

Взгляд голубых глаз, скользнув мимо Отто и Тейта, останавливается на накрытом для нее свободном месте. Буркнув «молодец», она разворачивается и исчезает. Мы слышим, как открывается и захлопывается входная дверь. Только после этого я наконец-то перевожу дух.

Пью кофе, наливаю себе термос и пытаюсь протиснуться мимо Уилла: взять ключи и сумку, которые лежат на столе. Муж наклоняется для прощального поцелуя. Инстинктивно, сама того не желая, я отстраняюсь.

— Ты в порядке? — повторяет он, внимательно глядя на меня. Мысленно объясняю свою нерешительность приступом брезгливости, что отчасти правда. Та интрижка случилась много месяцев назад, но прикосновения его рук по-прежнему напоминают наждачную бумагу, и я невольно задумываюсь: кого трогали эти руки до меня?

«Начать с чистого листа», — так говорил Уилл. Одна из многих причин, почему мы оказались здесь, в штате Мэн, в доме, принадлежавшем Элис, его единственной сестре. Она годами страдала от фибромиалгии^[3], пока болезнь не взяла верх. Фибромиалгия вызывает сильную боль во всем теле, которая часто сопровождается сильнейшим истощением и усталостью. Насколько я знаю, терпеть приступы этой то колющей, то ноющей боли очень тяжело — особенно по утрам, хотя и к вечеру она не проходит до конца.

Элис не смогла справиться с этим иначе, чем отправиться на чердак, прихватив веревку и табурет. Но сначала встретилась со своим адвокатом и завещала брату дом со всем --">