Лиана Рафиковна Киракосян - Бог в меня верит

вас откровенная депрессия, но медикаменты вы принимать не хотите. Вам назначаешь альтернативную терапию, вы и ее не соблюдаете. Господи, да вы даже не звоните мне между нашими сеансами и не делитесь своими переживаниями. Скажите, они у вас вообще есть?

Вениамин Альбертович выжидающе смотрел на девушку. И хоть надежд на нормальный разговор в нем практически не осталось, он поднял брови в одновременно умоляющем и недовольном виде. Ответ Марии все же последовал, но через некоторое время:

– А где «Блудный сын»? – девушка пальцем показала на картину на стене. Она прекрасно помнила, что на месте этой самой «Купчихи» раньше весела иллюстрация к библейскому сюжету, которая вызывала у Маши большее доверие, чем довольная жизнью женщина, попивающая чай из блюдца на балконе с видом на Волгу.

Доктор лишь осознал свою никчемность в случае с этой бедовой пациенткой. Он не смог сдержать поверженного стона и его тело тучно упало на спинку кресла, в котором он сидел, а глаза крепко сомкнулись. Мужчина не верил, что человек может быть безразличен к собственному состоянию, но не безразличен по отношению к обычной картине на самой обычной стене белого цвета. Он и раньше сталкивался с непростыми пациентами, но те, несмотря на свою нелюбовь к жизни и полное отсутствие интереса ко всему, пытались хоть что-то делать и как-то окупить потраченные средства, они хотели лечиться. Маша же была полна безразличия ко всему. Кроме картины на стене.

Через десять минут девушка уже шла домой с новым заданием от доктора – убраться дома самой. Вениамин Альбертович и сам не понимал, как это может помочь Маше, но ничего, кроме как действовать «на авось», ему более не оставалось. Девушка же ехала на метро с твердым убеждением в том, что это задание она точно выполнит, потому что сегодня утром она от злости чуть не разбила французский торшер, подаренный ей подругой, потому что никак не могла найти ключи от квартиры. Казалось бы, очень хорошо, что Маша заботится о сохранности своей квартиры, раз так твердо была настроена на поиски ключей, чтобы закрыть ее. Но на деле она лишь думала о том, как из нее выйти. В какой-то момент она подумала о том, чтобы выбраться из квартиры через балкон, но это ей показалось еще более сложной и муторной задачей, чем поиски железяк.

Однако данные мысли испарились уже на подходе к магазину около дома. В самом деле, Антонине она платит не за то, чтобы убираться самой. Зайдя в магазин, девушка сразу же отправился к стеллажам с алкоголем. После стресса, испытанного сегодня, а именно выхода из квартиры, ей хотелось расслабить себя чем-нибудь крепким, а потом вновь провалиться в многовековой сон.

Мария уже рассматривала этикетку какого-то армянского коньяка и вычитывала его крепость и количество звезд, когда почувствовала, что кто-то пихнул ее в плечо. Мимо прошел парень, который вовсе этого не хотел и даже тихо извинился за неудобство, но Маша уже не слышала его. Глаза покрылись пеленой, желваки зашевелились, агрессия взяла верх над девушкой. Она даже не помнила, как развернулась и ударила этого парня бутылкой по голове, не помнила, как кинула в него оставшееся в руках горлышко и как начала бить ногами по всем частям его тела. Осознание пришло лишь тогда, когда ее везли в бобике и она почувствовала запах недавно побывавшего здесь бомжа. Только тогда она поняла, что произошло. Но ничего, кроме злости за испорченный вечер и сон, не почувствовала.

В полицейском участке ее посадили в одну камеру с проституткой, очень толстым мужчиной, от которого пахло потом, и алкашом, спящим под лавкой в позе эмбриона. Девушка презрительным взглядом окинула всех присутствующих и забилась в угол, будто ограждая себя от этой грязи. Маша смотрела на то, как размеренно полицейский, сидящий за столом напротив клетки, записывает что-то в тетрадь. Ей хотелось спать, и твердая поверхность лавочки и решетки не помешала ей в этом. Девушка лишь слышала непрекращающееся чавканье девицы, сидящей напротив и тяжелое дыхание толстяка, когда погружалась в сон.

Звон. Красиво шумят церковные колокола. Маша проснулась от этого чистого и приятного звука, а еще от запаха блинов. Она повалялась еще немного на жесткой перине, но под плюшевым одеялом, а когда терпеть казалось невозможным, соскочила с кровати и побежала на кухню. Вот же она. Халат в цветочек, шумные резиновые тапочки на танкетке, согнутые локти подпирают округлые бока. Она проворно переворачивает --">