Мэри Хиггинс Кларк - Мое время — ночная пора

Мэри Хиггинс Кларк Мое время — ночная пора

1

Он приехал в Лос-Анджелес уже третий раз за месяц — выяснял ее дневной распорядок. «Я знаю о тебе все», — шептал он, поджидая ее в домике возле бассейна. Без одной минуты семь. Утренний свет просачивался сквозь листву, мерцал, искрился в брызгах водопада, наполнявшего бассейн. Интересно, подумал он, не могла ли Элисон ощутить, что жить ей осталось не больше минуты? Что, если ее охватило беспокойство, может быть, подсознательное желание отказаться этим утром от плавания? Даже если так, ей это не поможет. Слишком поздно.

Открылась стеклянная дверь и во внутренний двор вышла Элисон. В свои тридцать восемь она выглядела гораздо привлекательнее, чем двадцать лет назад. Ее загорелое, холеное тело отлично смотрелось в бикини. Волосы, светлые, с медовым оттенком, обрамляли лицо, смягчая остроту подбородка.

Она принесла полотенце и бросила его на шезлонг. Ослепляющий гнев, закипавший в нем, превратился в ярость, но тут же сменился удовольствием от осознания того, что он намерен совершить. Однажды он видел интервью с ныряльщиком-экстремалом, который клялся, что за миг до прыжка испытывает неописуемое наслаждение, понимая, что рискует жизнью, и снова и снова хочет ощутить это.

У меня все иначе, думал он. Меня возбуждает тот миг, когда я предстаю перед ними. Я знаю, что они вот-вот умрут, а взглянув на меня, это понимают и они сами. Понимают, что я с ними сделаю.

Элисон поднялась на вышку, размялась. Он смотрел, как она подпрыгнула, пробуя трамплин, затем вытянула руки перед собой.

Он вышел из домика, едва ее ноги оторвались от трамплина. Он хотел, чтобы она увидела его, пока находится в воздухе. Прежде чем коснется воды. Ему хотелось, чтобы она осознала свою уязвимость.

На какую-то долю секунды их взгляды встретились. Он заметил, с каким лицом она скрылась под водой. Она ужаснулась и пожалела, что не умеет летать.

Элисон еще не успела вынырнуть, а он уже был в бассейне, прижал ее к груди и смеялся, глядя, как она барахтается, молотит ногами. Как глупо. Лучше просто смириться с неизбежным. «Сейчас ты умрешь», — шептал он ровным, спокойным голосом.

Ее волосы налипли ему на лицо, мешали смотреть. Он раздраженно отбросил их. Ему хотелось без помех наслаждаться ее агонией.

Скоро все закончится. В отчаянном стремлении вдохнуть, она открыла рот и наглоталась воды. Он ощутил последнюю неистовую попытку Элисон вырваться, затем по ее телу прошла мелкая дрожь, и она обмякла. Он сжал ее сильнее, желая прочесть ее мысли. Молится ли она? Взывает к Богу о спасении? Видит ли свет, который, говорят, видят люди, стоя на пороге смерти? Он подождал три минуты, прежде чем отпустить ее и, довольно улыбаясь, проследил, как тело погрузилось на дно бассейна.

Из бассейна он вышел в пять минут восьмого, натянул рубашку и шорты, обул кроссовки, надел кепку и темные очки. Он уже знал, где оставит бессловесное упоминание о своем посещении — визитную карточку, на которую обычно не обращают внимания.

В шесть минут восьмого он бежал трусцой по тихой улице — обычный любитель ранних оздоровительных пробежек. Здесь целый город таких.

2

В тот день Сэм Диган не собирался открывать папку с делом Карен Соммерс. Он пошарил в ящике стола в поисках успокоительных таблеток, смутно припоминая, что спрятал их именно там. Когда его пальцы коснулись потертой, до боли знакомой папки, он помедлил, но потом, скривившись, достал ее и раскрыл. Увидев дату на первой странице, он понял, что подсознательно хотел ее найти. На следующей неделе, в День Открытия Америки,^[1] годовщина смерти Карен Соммерс — двадцать лет.

Папка должна была храниться в архиве, среди других нераскрытых дел, но каждый из трех прокуроров, сменившихся за это время в округе Оранж, прекрасно знал, что Сэм ее ни за что не отдаст. Двадцать лет назад он первым ответил на телефонный звонок женщины, исступленно кричавшей, что ее дочь зарезали.

Через несколько минут он вошел в дом на Маунтин-роуд в Корнуолле-на-Гудзоне и обнаружил в спальне жертвы толпу потрясенных, перепуганных зевак. Один из соседей склонился над кроватью и безуспешно пытался оживить девушку искусственным дыханием. Другие старались заслонить от бьющихся в истерике родителей душераздирающее зрелище — обезображенное тело дочери.

Длинные волосы Карен Соммерс рассыпались по подушке. Сэм оттолкнул --">