Виталий Федоров (Африка) - Шам

трёх стареньких, сильно потрёпанных жизнью «Градов»⁵ разбежались к своим невесть как впихнутым между скал машинам, сопровождаемые ободряющим командирским «Кто ещё раз накосячит – лично ебальник разобью!».

– Второе орудие! Работаем длинными! Длинными, млять! Прицел четыреста один! Угломер ноль двадцать три!

– Прицел четыреста один! Угломер ноль-двадцать три! Работаем длинными!

– Да!

– Наведено-готово!

– Четыре эрэса! Пять секунд выстрел! Огонь!

– Четыреэрэсапятьсекундвыстрелогонь!

– Да!

– От машины! Выстрел!

Уже наученные горьким опытом, все дружно укрылись за камнями и машинами.

БАМ-Ж-ЖУХ!

Первая ракета ушла в небо, выбив реактивной струёй несколько килограммов разлетевшейся по окрестностям каменной крошки.

– Выстрел!

БАМ-Ж-ЖУХ!

На этот раз крошки было меньше, зато на капот стоящего неподалёку третьего «Урала» приземлился увесистый булыжник с детскую голову размером, заставив водителя матюгнуться.

– Выстрел!

БАМ-Ж-ЖУХ!

Ракеты уходили на северо-северо-запад, туда, где между горных вершин можно было увидеть горящие на равнине огни. Наступление на Акербат продолжалось уже вторую неделю, бои в непосредственных окрестностях города (и артобстрелы его самого) шли четвёртый день, но электросети и (к удовольствию не только обороняющихся, но и наступающих) сотовая связь в юго-западном форпосте Халифата⁶ по-прежнему работали, хвала Аллаху.

– Выстрел!

БАМ-Ж-ЖУХ!

– Очередь, расход четыре, несходов нет!

– Восстановить наводку! Заряжаем!

Выскочившие из укрытий люди со всех сторон кинулись к выложенным прямо на землю слева от пусковой эрэсам, словно муравьи на гусеницу.

Из-за гор один за другим донеслись отдалённые разрывы. Высокий, худощавый мужик с бритым наголо черепом и начавшей отрастать бородой, с хэканьем затолкнул очередной эрэс в направляющую и, обращаясь к стоящему рядом Ёбарю, кивнул в сторону Акербата.

– Слышал, Серёга – три только. Один не сработал.

Похожий на лепрекона командир первого расчёта пожал плечами.

– Ну, а хера ты хотел? Они были просроченные, ещё когда я служил, а это двадцать лет назад было. Скажи спасибо, что вообще летают.

Стоп стрельба! Работают «вислоухие»! Повторяю – стоп стрельба! Работают «вислоухие»!

– Это они вовремя. Ну чё, Интеллигент, по чайку может тогда, а? Минут десять-пятнадцать они по любому работать будут. Заварка есть у меня. – сухой, надтреснутый голос Ёбаря непритворно оживился. Высокий и худой согласно кивнул.

– Добро. Чайник закипел, как раз. У меня ещё печенье осталось…

Воздух вокруг внезапно наполнился шелестом, переходящим в рёв, и прямо над позицией батареи один за другим прошли три вертушки —Ми-8, Ми-24 и ещё что-то, неопознанное ни Ёбарем, ни Интеллигентом. «Вислоухие» перевалили седловину между двух вершин и ушли вниз, на равнину. Ещё через несколько минут с той же стороны донеслись глухие раскаты. Акербат, уже взятый в телевизоре, продолжал держаться.

I

Раздолбанный, ощутимо умученный жизнью «пазик» проехал первый КПП⁷ и, издав жалобный скрип, затормозил на площадке перед вторым. Из открывшейся двери на покрытую следами асфальта землю выбрались трое навьюченных рюкзаками мужиков.

– Во-о-он туда вам! – похмельного вида водитель-адыг ткнул тощим волосатым пальцем вправо, где за давно некрашеным шлагбаумом уходила в неизведанные дали слегка посыпанная щебнем грунтовка.

Дверь захлопнулась, выхлопная труба плюнула дымом и трудяга-«пазик» поехал ко второму КПП. Полдюжины пассажиров, добирающихся в военный городок 10-й бригады, равнодушно скользнули взглядами по оставшейся позади троице – подобная публика в окрестностях Молькино уже давно привычная деталь пейзажа.

Худощавый, бритый наголо и высокий, за метр восемьдесят пять, выглядящий постарше остальных, недовольно покосился на шарящих по карманам товарищей.

– Пойдём, наркоманы. На ходу подымите.

Тоже высокий, хоть и пониже, атлетического сложения блондин упрямо помотал головой:

– Не, не люблю на ходу. Погоди, куда спешить-то? Приехали, можно сказать.

«Бритый» несогласно цокнул:

– У них сейчас лимит заполнится, и что тогда? «Приезжайте через месяц-другой, когда кто-то задвухсотится»? Придём, в списки внесут, и там уже можно будет не спешить.

Третий, невысокий и коренастый здоровяк, единственный из всех, кому явно не больше тридцати, --">