Александр Порохня , Светлана Порохня - Приключения сестры милосердия (СИ)

нудные увещевания родителей о смысле жизни, о пользе людям, и выбрать своей профессией медицину. Собственно, я ее не выбирала, я хотела стать юристом, точнее следователем. Но на семейном совете, посвященном моей профориентации мои родители в один голос, не стесняясь в определениях, смешали мою мечту с пищей для воробьев. Перебивая друг друга, они подробно объяснили мне, неразумной, что в рядах нашей доблестной милиции работают личности бездушные и неинтеллигентные, и о том, что я, конечно, стану легкой добычей для какого-нибудь женатого афериста в погонах, и о том, что приличной девушке не пристало общаться с отбросами общества. (Тут, я надеюсь, они имели в виду все-таки преступников, а не милиционеров).

Сражаться было бесполезно, и я смирилась. Правда, в институт мне поступить не удалось, так как оказалось, что кроме громких разговоров о том, что наша дочуля выбрала медицину, надо было платить репетиторам, и искать блат в приемной комиссии. Как бы то ни было, но я успела подать документы в медучилище, на отделении сестер милосердия был недобор, видимо, эта специальность у широких масс населения ассоциировалась с сиделкой, и через три с половиной года я имела диплом и право самостоятельной работы за три с половиной тысячи рублей в месяц.

Родителям неожиданно подвернулся зарубежный контракт, и они уехали на пять лет учить негритят английскому языку и русской литературе. Хотя, судя по их редким телефонным звонкам, они учили их всему, чему знали, включая математику и физику, при этом, будучи чистыми гуманитариями по образованию.

Я же, втянувшись в больничную жизнь, научилась получать удовольствие от своей нехитрой работы. Много человеческих историй выслушала я за эти три года в своем процедурном кабинете, не переставая удивляться, насколько причудливой бывает жизнь.

Сегодня суббота, предстоящее дежурство не должно быть сложным — в этот день наша больница принимала экстренно только пациентов с острой травмой. Именно поэтому в моей сумке, кроме свертка с бутербродами, лежал томик Агаты Кристи, с которым я надеялась скоротать время до конца дежурства.

В сестринской было прохладно и накурено. Сорокалетняя Анна Павловна, медсестра из перевязочной, некрасивая, одинокая и поэтому молодящаяся из последних сил, вертелась перед зеркалом, поправляя помятую прическу. Увидев меня, она моментально заважничала и снисходительно мне кивнула.

— Ань, привет. Работы много оставила?

— Привет, Лиса. Да нет, только наркотики тяжелым больным, как всегда.

— А тяжелых много?

— Новых нет, все старые, ты всех знаешь, — повернувшись спиной, Аня уже выходила за дверь.

Худенькая Аня питала непонятное пристрастие к босоножкам на огромной пробковой платформе. Непонятно было, как она с них не падает…

— Ладно, пойду, переоденусь…

Лиса — это я. Собственно, я — Олеся, Олеся Смирнова. Мне двадцать пять лет и я не замужем. Учитывая мою профессию, звучит все это почти, как диагноз. Мои горячо любимые родители, с молодых своих лет тупо фанатевшие от белорусских «Песняров», наградили меня при рождении этим имечком, не думая, чем это обернется для их единственной дочки. В школе меня дразнили Оленем, что было очень обидно, учитывая то, что я все-таки девочка. В училище, куда я поступила впопыхах, когда не прошла по конкурсу в медицинский, я стала Лесей. Тоже так себе. И только здесь в больнице меня стали звать Лисой, хотя, в общем-то, хитрости во мне не было ни на грош. Чтобы поддержать имидж, я подкрашивала волосы хной, но хитрости от этого почему-то не прибавлялось.

* * *

С удовольствием натянув только что купленный сиреневый костюмчик из тонкой ткани, я повертелась перед зеркалом, отметив, что костюм мне, несомненно, к лицу. Хорошо, что в больницах теперь отсутствует строгий дресс-код, значит, женский персонал больницы может легко поднять себе настроение вот такими яркими штучками, которые не стесняют движений, выгодно подчеркивают фигуру, и позволяют на работе выглядеть особами женского пола, а не тетками неопределенного возраста.

— Лиса, ты здесь?! Помоги скорее!

В сестринскую ворвалась медсестра-анестезистка Вера Голубушкина. От возбуждения ее очки запотели. Она тяжело дышала.

— Что?! — Я вскочила с дивана, готовая бежать на помощь.

— Реанимация…  — на ходу выпалила Вера.

— Где?

— В экстренной!

На скользкой только что вымытой лестнице --">