Поразительная - Убить мало

счастья в жизни, тем более в семейной. Пошло оно всё к чёрту, и работа туда же. Все вокруг сволочи.

Василий беспробудно пил и отмокал в Оке, до берега которой рукой подать. Отмокал и снова пил. С работы его никто не искал, что было самое обидное.

Жена исчезла, забрав все свои занавески. Василий моментально забыл её голос, не часто им приходилось разговаривать между собой, только на койке и общались.

Недолго продолжалась мирная жизнь бывшего убийцы. Опять потянуло на подвиги. Хотелось отомстить всем за свою неудавшуюся судьбу. Наведался на автобазу, но с ним там даже разговаривать не стали. На проходной поскандалил с охранником, обматерив всех и вся. И опять водка и речка, которая никак не хотела проглотить его вместе с потрохами.

–– Тихо ты, отвязывай лодку, я пока камни покрепче привяжу. Не греми, мне кажется, что в кустах кто-то есть. Пойду посмотрю.

–– Ветер это. Кто ночью припрётся сюда. Помоги лучше. Где-то вёсла здесь были под сиденьем.

Василий, в стельку пьяный, полз к воде, ничего не видя перед собой. Мордой по камням, как раненый зверь, оставляя следы крови из разбитого носа. Сунулся в речку и, захлёбываясь, отпрянул назад, свалившись на спину. Нащупал какую-то тряпку. Трезвея, начал тереть ею свою окровавленную рожу. Дома водки больше нету, придётся лечь спать до утра.

Василий добрёл до своей хаты и упал, не раздеваясь, на пол.

Утром его разбудил грохот сапог. Милиционеры зашли в незапертые двери и принялись шариться по всем углам. Не найдя ничего для себя подходящего, оглядев невменяемого спросонья хозяина, махнули на него руками и покинули провонявшее перегаром помещение.

Теперь у Василия одна дорога за помощью, но Риммы дома не оказалось. Собаки из всех близлежащих дворов неистово облаяли непрошенного гостя.

Василий прошёл два квартала и свернул в проулок. Дружок детства даже не спросил, каким это ветром занесло Ваську в его уютную избушку.

Митька жил в дедовском домике с молодой бабёнкой, любившей его кошачьей любовью, обволакивавшей не только самого мужика, но и кухню, комнату, двор этого гнезда. Женщина была немного не в себе. Про таких говорят, что у них не всё в порядке с головой. Она очень мало и медленно разговаривала, спокойно прибираясь и готовя еду, ласково поглядывая на Митьку.

–– Везёт тебе, Митюха! Хорошая баба. В постели мягкая, аппетитная шлюшка. Может поделишься? Она для тебя согласится.

–– Поддувало закрой! Ларку обижать нельзя, она блаженная, любит меня, как никто никогда не любил. Есть, пить хочешь? Садись.

Митька сполоснул рюмки и налил водку. Лариса волнительно плавала по кухне и ставила на стол закуску. Еда, как и сама Лара, была настоящая, домашняя. Что-то женщина приготовила здесь, а многое притащила из родительского дома.

Мама и отец Ларисы были людьми верующими, приближенными к церкви и очень любили свою больную дочку. Они желали ей счастья и, понимая, что она влюбилась, не мешали, а помогали единственному чаду. Снабжать продовольствием дитятко – их посильная задача.

Родители Ларочки, конечно, знали, что Дмитрий здорово пьёт, но закрывали на это глаза. Они были благодарны богу, что Митька живёт с их неполноценной дочкой. Счастье дочери – их счастье.

В Митькином доме дышит стариной самая настоящая русская печка. Зимой Лариса готовит незамысловатую еду именно в ней. Самая обычная картошка, сваренная в котелке в печи, получается особенной. Сейчас, летом, на печке прохладно. Лариса не стала сидеть с пьяными мужиками за столом, а забралась наверх. Укрывшись тёплым одеялом, она не сводит влюблённых глаз с любимого.

–– У меня есть золотишко, могу расплатиться за бабу. Дай хоть потрогать, – Василий тяжело поднялся со стула и, шатаясь, направился к печке.

Митька пьяно дремал, пристроив голову на столе. Очнувшись от визга Ларисы, он мутными глазами смотрел на дружка, который стягивал одеяло с печки.

Тяжёлый кулак Дмитрия, который был на голову выше Васьки, не заставил себя долго ждать. После одного удара в голову, последовали пинки во все доступные части тела и, окончательное выкидывание гостя на улицу. Молча вылетел Васька из ворот, прямо харей в утоптанную глину.

Почти трезвый Василий по дороге домой забрёл к сердобольной соседке. Римма денег не дала, только налила миску горячего супа. Есть после Ларискиных харчей не больно-то и хотелось, но про запас схлебал всё. Когда ещё придётся пожрать, денег-то совсем нет.

Так и не пристроил таёжник своё награбленное --">