(Shadow Ceph) - Муридова Смерть (СИ)

грохота боёв. Они виноваты. Эта агрессия заставляла двигаться дальше. Но куда?

Она развернулась, и внезапно во тьме подвала показался Артур Раудис, свернувший за угол. Кодаста уже хотела броситься к нему, как боль в ноге дала о себе знать. И это помогло ей найти римский паспорт. Она не знала, зачем его взяла: наверное, привычка. А затем она, подобрав револьвер, побрела вслед за Артуром, надеясь, что он не уйдёт далеко.

По дороге она заметила, как то самое храмовое чувство стало возвращаться. Но оно было уже другим: дарило Кодасте уверенность в знакомых ей людях. Но ненависть к человеку не пропадала. Её будто разрывали на две части.

Мозг подбрасывал воспоминания, как она резвилась с людскими детьми в человеческом секторе. Как в мяч играли. Как лазили по крышам высоток. Как приходила к ним на праздники. Даже смотрели на салют. Некоторое время она себя считала человеком.

Тем временем Артур вновь показался в темноте, и Кодаста ускорила шаг, пролезая через обвалы стен подвала и пола храма. В мыслях всё ещё стояли радостные лица ребят от совместных игр.

Но противоположная сторона, сторона ненависти, не собиралась сдаваться и тоже подкидывала воспоминания. Вот уже перед глазами была картина того, как эти же дети над ней издевались, не хотели принимать её в своё общество. Но в этой картине, как подметила первая сторона, не объяснялось, как Кодасте удалось влиться в их коллектив. А сама Кодаста так и не смогла вспомнить.

Воспоминания продолжали наступать на неё. Она увидела, как её, маленькую, толкнули с крыши какого-то гаража. Воспоминание кричало, что это — результат неприязни людей к ней. Но сторона человеколюбия подсказывала, что это вышло случайно.

И вот Кодаста остановилась, и чтобы разрешить этот конфликт, осмотрелась. Ничего не поменялось: разрушения, разрушения, разрушения. Заваленные дверные проёмы, холод, муридские стоны снаружи. Только и оставалось спросить: это тоже вышло случайно?

Воспоминания о детстве исказились, потускнели и почернели. Она не могла на это смотреть, но была вынуждена. Улыбка с лица детей пропадала, их количество уменьшалось, а городской пейзаж постепенно превращался в разрушенный мир. В тот, в котором она сейчас находилась.

И это вернуло её в реальность. Она стояла у лестницы наверх, а вокруг — одна тьма. До этих глубин лучи звезды не доставали. А на последней ступеньке стоял Артур Раудис, смотря прямо на неё. С муридскими руками вместо человеческих… Это повергло её в шок.

Её пробила дрожь. Он продолжал просто стоять, чего-то ожидая. Металлические пальцы были сжаты в кулак. Выражение его лица было не разглядеть. Будто мыльная маска. Кодаста не понимала, что делать.

Но первый ход сделал Артур, просто ушедший куда-то вдаль. А она осталась одна. В голове ничего хорошего: только ликование стороны ненависти. Истинный облик людей начал ей открываться. Но сторона человеколюбия не позволяла поверить в это.

Их храмы отравлены

Кодаста поднималась по ступенькам, желая узнать лицо людей. Она шла за Артуром. Человеком? Или муридом? Она слушала неведомый гул, бьющий прямо в уши, и внезапные разговоры. Она не могла разобрать слов. Сторона человеколюбия ухватилась за это и нашептала, что это может быть её спасение. Какое спасение? В чём спасение? «В справедливости», — услышала Кодаста в ответ. Но в это она больше не верила.

Сторона ненависти подкинула воспоминания, связанные с Артуром. Он показывал фотографии человеческих святынь. Они были такими разными и великолепными. Она это хорошо запомнила. В этом была человеческая культура. И никаких муридов. И вновь возник образ Модесто. Истинно верующий, не подпустивший к себе чудовищ. Сторона ненависти подсказала, что остальные люди его предали.

Но сторона человеколюбия вспомнила про родителей. Про то, как они знакомили маленькую девочку с Артуром, как возили на людские планеты, как водили на деловые встречи с людьми-поставщиками для семейного магазина. Резко потеплело на душе. Ноги сами остановились, чтобы она насладилась этими воспоминаниями. Именно родители привили любовь ко всему человеческому. Кодаста взяла в руки паспорт и вновь на него посмотрела. А на фоне слышались приближающиеся человеческие разговоры.

— Артём, ты говорил, что беглецы

--">