Макар Романенко - Побег

Макар Романенко Побег

Еда и кошки

— В пятницу, — без угрызений совести, и даже чуточку гордясь, ответил Эверт.

Разговор этот произошел в понедельник. Не самый долгий перерыв в принятии пищи за его жизнь, между прочим. И она это знала. Но не оценила: «Сейчас же в магазин!», и всё тут.

Зайдя к себе в комнату за курткой, он увидел прежнюю картину: разбросанные по всей комнате листы, неразборчивые тексты на столе, которые закрывали раннее нарисованные, еще красивые рисунки. Все это освещал лишь тусклый свет солнца, падающий в комнату из полузакрытого разными иллюстрациями окна. Белые стены, покрытые лишь штукатуркой, смотрели на любого входящего с надеждой: вдруг их наконец приведут в соответствующий вид… Но те немногие, кто входил в эту комнату впервые, лишь могли про себя подумать примерно следующее: «здесь жили мечтой» или «как он может тут спать», но никто из них не отмечал ни красоты старых его картин, скрытых за новыми уродливыми рисунками, ни большой зеленый рояль, который в этой маленькой серой комнате выглядел очень странно.

Эверт аккуратно прошел среди этого хаоса, не задев ни одного листочка — он выучил положение каждой вещи в этой комнате еще много лет назад. Ему даже временами казалось, что каким он этот беспорядок придумает, то таким он и будет. Пока он искал в шкафу куртку, его взгляд упал на недавнее свое творчество — рисунок огромного ящика, наполненного какими-то причудливыми формами, которые по трубкам вливались в силуэты людей. Поежившись, он взял куртку и блокнот и вышел из комнаты.

Когда он вышел из дома, его ослепил блеск снега, а длинные темные волосы сразу же растрепал сильный и холодный ветер. Было обеденное время, поэтому солнце находилось высоко в небе, но не давало сильного тепла, как это обычно бывает в городах дальнего севера. Идти ему было недалеко, но все же оделся он тепло: если он заболеет, то его будет ругать мама.

Стоит поподробнее описать блокнот, который Эверт почти не выпускал из рук. Это была средних размеров книга в черном переплете, наполненная всякими абсурдными рассказами его собственного авторства. Он любил писать их, сидя в одном из разрушенных зданий на окраине города, рядом с магазином. В этом сборнике историй можно было найти многое — начиная от описаний домов города с подробной характеристикой и портретом каждого жильца, до совершенно нереальных сюжетов: чего стоила всего одна история о трамвае, круг маршрута которого был равен году жизни пассажира. Раньше все истории были разными и несвязанными, но в последнее время он все чаще писал об одном и том же: в его квартиру врываются люди в дорогих костюмах и увозят его в неизвестном направлении. Он сам не знал почему этот сюжет так навязчив, хотя в нем и была одна интересная деталь: такие же костюмы в жизни носил его отец. Папа Эверта — высокий, сильный, всегда ходил в этом самом костюме. Эверт видел отца нечасто. Он не узнал даже где и кем он работает. Но с каждым днем ему хотелось узнать об этом все больше. Ему даже не столько хотелось, это попросту было нужно: ведь его новый рассказ должен иметь конец! А для конца истории нужно обязательно узнать, где же он работал.

Идя по серо-белому городу, где серыми были здания, а белым — снег, он вновь думал про развязку того рассказа — смогут ли поймать его те люди в костюмах? Да и кто они вообще такие? Раньше он сам придумывал истории от начала и до конца, но с этим сюжетом было что-то не так. Размышляя над этим, он смог отвлечься от холода, и спокойно дошел до маленького здания, которое люди этого города называют магазином.

Войдя внутрь, он услышал фирменное приветствие хозяина магазина — Ширата:

— О, привет-привет! Давно тебя не было, — сказал чуть повеселевший голос.

Иногда Эверту казалось, что Шират давным-давно заучил эту фразу и по-другому его поприветствовать не может. Продавец был единственным, кого можно назвать его другом. Он общался с ним несколько раз в неделю, а это уже имело огромное значение.

— Привет, друг, — тихо ответил Эв.