Надежда Петрунина - Любовь в преисподней

Это была обновленная Зинка. Омытая сладостными волнами благополучия. Обласканная тем комфортом, который приносит с собой «наш зеленый друг». Лиза, конечно, имела в виду доллар. Она не знала, как поступить сейчас. Боком проскользнуть к двери между мокрыми посетителями и скрыться во тьме? Или как ни в чем не бывало ринуться к Макаровой?

Лиза быстро окинула взглядом свой прикид. Короткий клеенчатый плащ. Фирменный. Его удалось оторвать в Италии, во время «смертельного турне». Тогда, правда, было не до нарядов, но кое-что Лиза все-таки отхватила. Например, эти полуботинки, которые безбожно промокают теперь. Из стройного итальянского ансамбля выпадал зонт. Мужской. Разлапистый. С двумя наскоро заштопанными крыльями.

«От нищеты у меня развился комплекс неполноценности. Надо преодолеть», – неожиданно поняла Лиза и смело рванулась к прилавку, куда уже возвращалась Макарова. Та якобы первой увидела Леонтьеву. В общем, Лиза предоставила ей такую возможность.

– Леонтьева! Чао!

Пока продавщица помещала стильный поднос в такой же стильный пакет, Лиза изображала удивление от случайной встречи. Макарова, кажется, была искренне обрадована. По московской традиции она даже чмокнула Лизу в мокрую скулу.

– Подносик прикупила?

– Для ансамбля с хлебницей! Видела, такие здоровые, тоже с фруктами. На саквояж похожи.

Лиза видела. В элитарном салоне в подземельях манежа, где от цен начинаешь тихо балдеть. Эти хлебницы с надписью «Bread», чтобы их не перепутали с контейнером для овощей, стояли на вертящейся этажерке. Эта стеклянная этажерка вращалась перед Лизой как символ роскошной жизни. И этот символ был приобретен никем иным как Зинкой Макаровой! Парадокс. Зинка никогда не отличалась ни ярким интеллектом, ни математическими способностями. Так процветать, как она сейчас, мог только бухгалтер крутой фирмы. Неужели Зинка все-таки разобралась во всех этих платежных поручениях и балансах?

Они отошли в сторону, подальше от мокрых покупателей. Лизе предстояло сделать выбор между блефом и суровой правдой. Зинка вполне могла проглотить вранье о Лизином процветании. Это доставило бы Леонтьевой несколько относительно приятных минут, не больше. Жесткая правдивость все расставила бы на свои места. Но тогда Зинка вполне могла рассказать о том, что «Леонтьева сидит в заднице» всей их дачной тусовке, а это нежелательно. Лиза колебалась, бросая незначительные фразы.

«Ни одно вранье не прибавит баксов на твоем левом кармане», – неожиданно подсказал ей внутренний голос, и Лиза решилась. Она вкратце поведала подруге о том, что недавно прокатилась по Европе с большими моральными потерями. Теперь пытается выйти из депрессии, но как назло полились дожди. Настроение фиговое. Перспективы такие же. В ответ Зинка с сочувствием посмотрела на Лизу, и та решила закрепить успех. Макарова никогда не была особо догадливой, но всегда отличалась покладистым характером. Ее следовало только навести на мысль о необходимости помогать ближнему. И Лиза как бы невзначай спросила:

– А ты, вижу, прибилась к приличной фирме?

– И не говори, повезло.

– Что-нибудь с финансами?

– Ты обалдела! Я и финансы!

– А на чем же еще сейчас можно стричь бабки?

Зинка облизала губы, но ничего не сказала. Лиза удивилась.

– Это страшный секрет? – В ее голосе прозвучала насмешка.

После недолгого колебания Макарова тихо сказала:

– Скорее, коммерческая тайна.

– О, да ты стала продвинутой личностью!

Леонтьева уже пожалела, что подошла к этому злополучному прилавку. Она ведь прекрасно знала, что за последние годы в России произошло резкое социальное расслоение. Каждый занял свою полочку. Зинкина была на несколько порядков выше Лизиной, поэтому сегодня не следовало соваться. Гамма этих чувств отразилась на физиономии Леонтьевой, и Макарова почувствовала себя сволочью.

– Послушай, Лизок, тебе, – она выделила слово, – я бы сказала. Но я дала подписку.

Та присвистнула.

– Ради бога, мне не надо чужих тайн! Вдруг выяснится, что ты работаешь на ЦРУ!

– Да брось! Все гораздо проще. И я бы хотела, чтобы ты тоже устроилась к нам! Завтра же похлопочу о тебе. А ты мне обязательно позвони. Через день. Уговор?

– Хорошо.