Анатолий Евгеньевич Ковалев - Удар шаровой молнии

покупку!

В зеркале заднего обзора она увидела вылезшие из орбит глаза агента по недвижимости, сидевшего у нее за спиной. Что касается цыгана, то он еще громче захохотал:

– Меня предупреждали, что вы дамочка не промах, но чтобы до такой степени меня раскусить! Не завидую Иштвану! Я бы не хотел иметь такую жену! От нее же ни черта не скроешь! Только подумаешь о какой-нибудь шлюхе, а она уже хвать тебя за яйца! Нет, лучше иметь жену-дурочку! А еще лучше – никакой жены!

Цыган – птица вольная! Сегодня я в Питере, а завтра – в Нью-Йорке! Передам ему ваши слова! Обязательно передам! Иштван – славный парень, но иногда совершает необдуманные поступки…

– И еще передай ему, – продолжала она по-венгерски, хотя Георгий разглагольствовал по-русски, – что за Шандора я отомстила, но, где его закопали, узнать не смогла.

Господин в бордовой жилетке перестал смеяться. Замычал себе под нос какую-то грустную мелодию.

– Пусть попробует поискать в лесу, возле той дачи…

* * *

В агентстве ей выдали «дипломат», набитый долларами, а цыган, как это ни парадоксально, выказал себя настоящим джентльменом. – Надежнее всего, если деньги будут спрятаны в моей машине. Ты ведь сегодня уезжаешь? И, по-моему, у тебя проблемы, – он указал на ее опухшее надбровье. – Поэтому я буду охранять тебя до самого отъезда. Иначе Иштван мне не простит. Да и сам я себе не прощу, если что-то случится с такой девчонкой!

– О! Кажется, с появлением Феккете <"Феккете" по-венгерски означает «черный».> кончатся черные дни в моей жизни!

Они обмыли сделку в японском ресторане.

– Я некоторое время поживу в твоей квартире, – заявил Георгий, – но ты не переживай. Там ничего не пропадет. И не смотри, что я цыган! Я выходец из цыганской аристократии, понятно тебе?

– Понятно, – кивала Аида. – Только жить там небезопасно.

– Кого ждать в гости? Говори прямо!

– Во-первых, милицию…

– С этими я всегда договорюсь, – успокоил цыган.

– А еще могут нагрянуть уральские ребята.

– Не хотелось бы, – Георгий задумался, а потом опять повеселел. – Ничего, как-нибудь!..

Он не умел надолго задумываться. Его оптимизм напоминал шампанское, которым они обмывали сделку. Аиде было легко с таким человеком. В ресторане она впервые за последние дни позволила себе расслабиться и ни о чем не думать.

Но праздник был омрачен небольшим инцидентом. По дороге в туалет она случайно задела вазу с икебаной, и та разбилась на множество мелких перламутровых кусочков. Аида ее просто не видела, ведь с левой стороны у нее была тьма. Георгий сделал широкий жест, заплатив за вазу.

– А Иштван говорил мне, что ты можешь выпить литр водки и не опьянеть.

– Шампанское действует на меня по-другому…

В туалете она долго курила, ей не давала покоя одна неприятная ассоциация, возникшая почему-то в связи с разбитой вазой. Вот также она курила в туалете другого ресторана, когда появилась литовская охранница. Их неравная борьба закончилась плачевно для этой амазонки. Аида выколола ей глаз. Левый глаз. Она точно помнила, что левый, потому что наносила удар правой рукой. И вот теперь у нее самой проблемы с левым глазом. Совпадение? Она знала наверняка, что случайностей не бывает. Случай – это акция, профессионально разработанная самым прозорливым из всех боссов.

– Это начало конца, – сказала она своему отражению в зеркале.

«Неужели за литовскую кобылу я тоже должна нести наказание? Я убивала более достойных людей. По некоторым даже роняла слезу Так значит, самооборона не в счет? Самооборона – это для адвоката, для прокурора, для присяжных, но не для того, другого суда! Какое дерьмо! Все – дерьмо!» .

Ее вдруг охватило отчаяние, безысходность. Она была самым последним человеком на земле. Да и не человеком вовсе, а чудовищем. Воплощением всех пороков. Невестой дьявола. Она никогда не задумывалась раньше, почему ей так везет? Кто ей помогает? Вот, оказывается, в чем дело! Теперь можно и в петлю!

* * *

Нет, петля это для сирых и убогих! Старая Аида не допустит, чтобы ее «пицике» так бездарно закончила свои дни! Старая Аида явится в последний момент и перережет ножом веревку! И будет смеяться, и будет с издевкой называть «цыганским отродьем», и будет поучать: «Броди по этому свету, бродяжка, а на тот свет не заглядывайся!»

Тогда, может быть, пойти сдаться дяденькам-милиционерам? По ней давно плачет колония строгого режима! Но разве существует справедливый, объективный суд? «А --">