Семен Исаакович Злотников - Дурацкая жизнь

значит: покусанный, в шрамах, плешивый, беззубый — и, представь, в директора опять просится! Богом клянется, чем хочешь — перековался, мол! Видеть, говорит, никого моложе семидесяти не могу!

Жолудь. Из какого вы города?

Кулеба. И еще один ходит. С глазами, косой такой… Клад, понимаешь, откопал, а государству отдать позабыл. Лошадиную голову со вставной золотой челюстью. У лошади челюсть ты видел?

Жолудь. Откуда вы? Вы не ответили? Вы же приезжий? Скажите, откуда?

Кулеба. Не ори, не глухой. Новый Вавилон — слыхал?

Жолудь (потрясенно). Что?..

Кулеба. Башню строим — до неба. Чистый бетон и стекло!

Жолудь (со слезами на глазах). Я боялся поверить… (Срывается, вдруг, исчезает за дверью.)

Кулеба. Мужик, ты куда?

Доносится, Жолудь зовет: «Маша! Мария! Ты слышишь? Ты слышала, Маша? Маша! Маша!» Возвращается, на глазах слезы, возбужден и лицо, вдруг, счастливое. Лихорадочно перемещается, натыкается на стул, на глобус, хватается за голову, обрушивается на колени и плачет — громко, страшно, взахлеб.

Кулеба. Мужик… мужичок… так нельзя… Ты кончай так, мужик, прекрати… (Поднимает Жолудя и прижимает к груди.) Не горюй так, мужик… Еще поживем, еще образуется… Будет, мужик… Ну, поверь мне, не плачь…

Жолудь. Ничего-ничего, выживем… Выживем-выживем… Мир не безумен, надежда… Да, есть надежда: будете жить!.. Хорошо, хорошо-то как!..

Кулеба. Вот и правильно, вот и молодец…

Жолудь. Людей еще можно спасти — вот что главное. Бог с ним, со всем остальным, в конце-то концов… Я все понимаю, в конце-то концов, или еще пойму, но… Люди — ведь правда?

Кулеба. Будет, парень, ну, будет…

Жолудь. Маша… Маша уже не верила… Как вас зовут? Простите, как к вам обращаться?

Кулеба. Сила Кузьмич.

Жолудь (радостно). Любопытно… Сила, мне нравится, правда…

Кулеба. Враги за глаза меня называют: мощь!

Жолудь. Сила Кузьмич, вы поймете…

Кулеба. …И даже, бывает, в глаза говорят…

Жолудь. …Я устал, я отчаялся, я изуверился… я бы, наверное, плюнул давно и забыл бы… но я представлял гибнущих стариков, женщин, детей и начинал битву заново… Двадцать лет я кричу — никто меня не слышит. И не хотят слышать. Я уже стал думать, что дело во мне: что спасать человечество… Ведь если не избран — тогда все бесполезно? Кто не птица — тот не может отдыхать над пропастью. Так, кажется? В вашем опыте было, наверное: кого-то одного любят, а другого — нет. Кому-то одному дано быть услышанным шёпотом, а кому-то — хоть надрывайся, кричи… Или, тоже известно: одному нет спасения там, где другим ничего не грозит. Скажете, чепуха? Возможно, и да, а, возможно, и нет… Иногда появляется чувство: из физика-теоретика, вдруг, превращаюсь в гуманитария-любителя… Очевидное, вдруг, начинает казаться таинственным… Вдруг, теряю власть над рассудком… Что может быть страшнее?

Кулеба. На, дурачок. Мой платок. Да утрись. Ты весь вымок… Держи, дурачок.

Жолудь. Спасибо, вы добрый… Я — Жолудь. Не вспомнили? Жолудь Владимир Андреевич. Можно — Володя…

Кулеба. Ты — Жолудь?

Жолудь. Я…

Кулеба. Какой такой Жолудь, постой… (Достает телеграмму.) Жолудь… Жолудь…

Жолудь. Вас что-то мучит?

Кулеба. Постой… (Уходит, спустя мгновение возвращается.) Так номера на квартире нет…

Жолудь. Мальчишки сорвали…

Кулеба. Ладно, мальчишки, девчонки… Я — где?

Жолудь. Вы же из Нового Вавилона, так?

Кулеба. Постой… (Опять проглядывает телеграмму.) Жолудь…

Жолудь. Это я вам писал!

Кулеба. Так, Колокольная 34. Где Колокольная 34?

Жолудь. Я вам писал: Новый Вавилон погибнет, если не поверит! Поверили, значит!

Кулеба. Так, без торопежки проверим… (Уходит.)

Издали, слышно, возникает перестук колес.

Жолудь (торопится следом). Это я вам предсказывал, Сила Кузьмич! Это я посылал телеграмму!

Грохочет состав, сотрясая жилище. Появляются Маша и Люся. На лицах, в движениях — покой и возвышенность. Маша достает из шкафа две белых сорочки. Обе, не выпуская друг друга из виду, неторопливо переодеваются.

Обе — два невероятных существа в сером предутреннем свете, кажется, плывут в огромном пространстве жилища. Распахивают окна и глубоко вдыхают прохладу. Наконец, Люся берет Машу за руку и уводит. Состав прогрохотал и стих вдали. Появляется Кулеба. За ним следом — Жолудь.

Кулеба. --">