Таня Танич - Четвёртый Рим

искренний. Он выдыхает ещё одно облачко дыма в экран и тушит окурок в большой металлической пепельнице. Не стоит даже смотреть на неё, чтобы понять, что она — настоящее произведение искусства. Как и все у них там, в Италии.

Вижу, что с террасы он успел подняться в свою квартиру и ставит телефон на стол, расстёгивая пуговицы на рубашке. Ярко-белый воротничок, загорелая под южным солнцем кожа — сумасшедший контраст. Пригибаю голову, чтобы не выдать свои чувства. Он потом все равно поймёт. Пусть потом, не сразу.

Он же ничего не скрывает.

— Охренеть, меня кроет. Сколько времени прошло… А все равно — как тогда, в самом начале, помнишь? Чувствуешь это?

Ещё как чувствую. И пусть он за тысячи километров отсюда.

— Отойди, чтобы мне всё было видно.

Отхожу, как он того и хочет, и медленно спускаю бретели сорочки, позволяя ей упасть на пол. Я знаю, это его заводит. Я знаю его слишком хорошо.

Он не чужой мне человек. Мы прожили вместе десять лет, прежде, чем первый раз расстаться. У нас есть дочь, которая по собственному желанию живет с ним после того, как он переехал. Никто из наших знакомых этому даже не удивился — он прекрасный отец. Отличный друг, лучший любовник. А вот муж из него — так себе.

— Слышишь… Хочу, чтобы ты была рядом. По-настоящему.

— Знаю.

— Я б тебе сейчас ноги переломал, чтоб ты от меня никуда не ушла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А я бы тебе — руки.

— Ха! По больному бьешь?

— Да.

— Зачем?

— Чтобы ты понял, как это. Когда бьют в самое больное.

— Вот так, значит, да?

— Вот так.

— Ладно, хорош болтать. Камеру вниз. И на колени.

Улыбаюсь какой-то не своей улыбкой и послушно исполняю каждое его слово. Он знает, что делает. Он слишком хорошо меня знает.

Мы не пытаемся вернуть наши отношения. Это только виртуальный секс. Это ничего не значит.

Так я думала и тогда, когда впервые захотела увидеть его с другой женщиной. Мелочное тщеславие, смешанное с острым возбуждением от мысли о том, как мой муж берет другую, и она дрожит и стонет под ним — а он смотрит на меня и делает это только для меня.

Я хотела чтобы он был счастлив и свободен. Чтобы у него была самая лучшая в мире жена, которая не ревнует, а сама предлагает ему новые впечатления. Чтобы нам никогда не было скучно. Скука убивает брак.

А наш брак — наш первый брак был идеальным. Но убила его совсем не скука.

Пока девушка — та, первая, которая была между нами, всхлипывала от наслаждения, он, сделавший это с ней, смотрел мне в глаза. Как я и хотела.

А я, вместо того, чтобы испытывать удовольствие от этого зрелища, давилась слезами.

Да, это я разрушила наш брак в первый раз. А во второй — уже он постарался.

— Эй! — его голос возвращают меня в реальность. — Ты что-то забыла.

Как всегда. Он не отпустит меня, пока не вывернет наизнанку все мои чувства.

Наша игра. Наши правила. Наши сценарии. Сейчас мне трудно сказать, насколько они безопасны или адекватны. Они просто — наши.

— Я… — горло перехватывает от того, что он наклоняется почти вплотную к камере, и на секунду кажется, что он здесь, рядом. — Я так скучаю по тебе…

— Не пойдёт, — его дыхание с шумом прорывается сквозь динамик и, кажется, я чувствую его тепло на своей щеке. — Скажи как есть. Не выделывайся.

— И хочу тебя. Очень сильно…

— Только хочешь?

Его слова прерывает мой вздох — резкий и глубокий.

— Не только.

— Что — не только? Что ещё?

— Люблю… — я говорю очень тихо, пытаясь удержаться на грани, перешагнув которую, снова окажусь там, откуда пытаюсь выкарабкаться не первый год.

— Не понял?

Вот же сволочь! Злость перекрывает даже возбуждение, пошедшее пятнами по телу — я вижу это на животе и на бёдрах, везде, где провожу ладонью, представляя, что это его, только его руки.

— Все ты понял! — злость, пробивает последнюю защиту, которую я пыталась сохранить. — Иначе не звонил бы, оставил бы меня в покое! Тебе ещё раз надо? Еще раз хочешь это услышать?!

— Да. Хочу, чтоб ты говорила всё, как чувствуешь. Ну?!

Нужно отвести глаза, нужно сделать хоть что-то, чтобы избавиться от этого наваждения, от этой странной власти надо мной — это какая-то западня, это хуже, чем рабство. И не могу — он смотрит так, как будто впитывает каждый мой крик или тихий шёпот.

— Ты же сам --">