Джек Гельб - Гойда

произнёс царь. – Гони эти дурные мысли из моей головы! А мыслей дурных и скверных так много нынче на душу мне легли!

Царь положил руку себе на сердце. Князь схватил налету брошенную ему маску и бросил на неё взгляд, полный гнева и презрения.

- Да чтобы я, боярин, стал безумствовать и бесчинствовать!? – Михайло швырнул маску на пол и тотчас же развернулся.

Не успел он сделать и шагу прочь, как вновь столкнулся лицом к лицу с безобразной старухой. Даже в грохочущем шуме веселья князь слышал, как за его спиной государь заливается своим смехом, в котором льётся горячее безумие.

Свежий воздух обдал Михайло – на мгновение в глазах потемнело после удушливого жара на пиру. Князь огляделся, стоя на высоком крыльце. Двор был припорошен белым снегом и спокойно мерцал под светом от факелов и фонарей у ворот и во дворе.

...

Солнце ещё не взошло. Ранее морозное утро застыло в трепетном ожидании нового суетного дня, когда князь ступил на крыльцо церкви, но ему не суждено было переступить порог.

Михайло осенил себя крестным знаменем, сзади послышались шаги, приглушённые в снегу. Князь не успел схватиться за кинжал на поясе, как сталь вражеского клинка, припрятанного под плащом, пронзила Михайло под сердцем. Поворот клинка в ране, и снова удар в шею. С его губ сорвался отчаянный хрип, и ему вторил восклик ужаса прихожан, обернувшихся во время службы.

Убийца вытер клинок об одежду князя и спрятал оружие в свой рукав. Никто не видел его лица под чёрным капюшоном, опущенного до самых глаз, а если бы кто из прихожан и видел широкое лицо с неподвижными угрюмыми бровями, то ни за что бы не сознался. Чёрная фигура сошла с крыльца, оставив тело князя прямо на пороге церкви, и исчезла в проулках московских дворов.

В тот же день под расписными сводами зала, ещё не остывшего от праздного веселья, царь восседал на троне, слушая своего приближённого, подперев рукой лицо.

- Хворостин передал ваши речи и дары, государь. – доложил с поклоном мужчина в скромном облачении. - Басмановы вскоре прибудут в Слободу.

Мужчина говорил низким басом. По его раскрасневшемуся лицу казалось, что он только вернулся с мороза. Густые тёмно-русые волосы хмуро нависали над узкими неглубоко посаженными глазами.

- А князь Репнин? – спросил царь, не давая договорить.

- Отделан. – коротко кивнул мужчина. – На пороге церкви.

Государь тяжело вздохнул, прикрыв глаза.

- Отдайте сорок рублей на помин души. – государь отмахнулся медленным жестом.

Слуга удалился с поклоном, оставив государя в наедине со своими тяжёлыми мыслями, которые не оставляли ни днём, ни ночью.

...

Когда опускалась тьма, в каждом шорохе слышался заговорщицкий шёпот. Под холодным мерцанием далёких северных звёзд, Иоанн лежал в своих покоях, не в силах совладать с теми страхами, что наполняли его сердце.

Виски наливались тяжестью, тело ломило от усталости, но глаза, утомлённые в дневных трудах, никак не смыкались. Царь в немощном исступлении пялился на своды своей опочивальни в тревожном ожидании и трепетной надежде, когда же, наконец, придёт долгожданный покой.

Как и раньше, за порогом виднелись тени – полоса света, пробивающаяся под массивной дверью на тяжёлых стальных петлях, дрожала и прерывалась, точно прямо сейчас кто-то выжидает за дверью.

Слышались голоса людей, которые говорили украдкой, полутоном, монотонно бормоча что-то, скрываясь за дверьми. Стражники, денно и нощно сторожившие покои царя божились, что нет никого подле покоев царских. Это лишь сильнее подкашивало государя. Теперь он понимал, что эти тени охотятся лишь за его душой.

- Прочь! – сквозь зубы произносил царь, бормоча на грани помешательства, но тени не исчезали, и голоса всё обсуждали, как бы извести матерь наследника престола, а уж с дитём-то совладать сумеют.

Когда-то царь полагался на оружие, кованное из стали, и даже в собственных покоях всегда был готов вцепиться в рукоять ножа или меча. Однако ночь за ночью он слышал голоса людей, давно отдавшие свою душу Богу или Дьяволу.

Эти голоса шептались о кончине матери Иоанна, о том, как сгубить юного наследника

--">