Наталья Кочетова - Ложная красота

блестели слезы, а руки ходили ходуном от возмущения.

— Мам… — Успокаивающим тоном начала я, откладывая кисть и морально готовясь к ее очередной истерике. Я уже понимала, что произошло.

— Что «мам»? Что «мам», Полина? — Взвизгнула мама, и из глаз брызнули одна за другой крупные слезинки. — Зачем ты отказалась от терапии?

— Мам, она мне не нужна, я в порядке. — Обходя мольберт, я направилась в сторону мамы. Хотела обнять ее, но она оттолкнула мои руки.

— Нет, Полина, ты не в порядке. Ты совсем не в порядке. Ты бросила учебу, ты живешь затворником, ты отказалась от своих друзей. — Перечисляла мои грехи мама, пылая глазами.

— Нет, мам. — Возразила я, но мама не слышала.

— … Ты загоняешь себя в могилу в восемнадцать лет! — Продолжала напирать она. — Ты не хочешь жить, не хочешь выбираться из своей раковины. Сейчас ты только рисуешь… такое… а потом?… К чему все это ведет? К тому, что рано или поздно ты наложишь на себя руки??? — Кричала мама, обливаясь слезами. На последней фразе не выдержала: упала в кресло, хватаясь за сердце, и стала реветь уже в голос.

Я, немного помешкав, опустилась на колени рядом с ней. Я не знала, что делать и как себя вести, когда она в таком состоянии, просто осторожно протянула руку и неловко погладила ее по спине, стараясь говорить как можно более мягко:

— Все будет хорошо, мам. Я обещаю. Я ничего с собой не сделаю. Если не сделала сразу, то сейчас уже точно нет…

Мама громко судорожно всхлипнула, слыша мои последние слова, и зарыдала еще горше. Я поджала губы и отвернулась в сторону, лихорадочно стараясь сообразить, что сказать, чтобы не испортить все больше. И только я открыла рот, как мамина истерика вдруг прекратилась. Она вытерла лицо руками, как-то резко становясь собранной и решительной.

— Нет, Полина. Так не пойдет. Так больше не будет. — Мама встала с пола, шмыгнула носом, резкими злыми движениями вытерла со щек остатки слез, и, глядя на меня сверху вниз, безапелляционно заявила. — Если ты не согласна на добровольную терапию, я отправлю тебя в психоневрологический диспансер.

Ба-бах. Ее слова были сродни удару электрошока. Я не просто опешила, я впала в ступор.

— Что? — Тупо переспросила я, неверяще хлопая глазами.

— Да. Я не буду больше верить твоим обещаниям и заверениям, что с тобой все в порядке. Это не так. Я не позволю тебе и дальше гробить свою жизнь. Выбирай: лечение добровольное или принудительное.

Наградив меня последним категоричным взглядом, мама вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Оставляя меня с тем выбором, что она дала мне. Но на самом деле, не оставляя мне никакого выбора. Снова не оставляя того, чем я могла бы управлять. Лишая меня очередной точки контроля.

Я обхватила колени руками и уткнулась в них головой, громко обреченно застонав, продолжая сидеть на полу и позволяя полному осознанию своего положения захватить меня в свой плен.

Ну вот и все. У меня больше не осталось ничего моего. Я не распоряжалась своим временем, я не контролировала свое тело, я не управляла своими эмоциями, теперь мне не принадлежали даже мои воспоминания и тайны. Их достанут, вскроют как гнойную рану, разложат на молекулы, заставят их мусолить, пережевывая раз за разом, пока чего-то там не поймут и не найдут способ мне помочь.

Помочь… Почему же никто не слышит, что я не хочу помощи? Она мне не нужна. Я ее не хочу. Тем более такую.

Ненавижу психологов. Ненавижу терапию. Ненавижу воспоминания. Ненавижу то, что я ничего не могу изменить.

Я хотела бы что-то предпринять, как-то противостоять но… эта реальность была мне неподвластна.

Глава 2

— Рад снова видеть тебя. — Приветливо улыбаясь, невозмутимо бросил психолог, усаживаясь за свой стол.

Я невесело усмехнулась и кивнула. Не могла ответить ему взаимностью.

— Итак, Полина… Ты здесь, ты пришла. Позволь же сразу спросить, чего ты хочешь от этой терапии? — Спросил мужчина и выжидательно посмотрел на меня.

— Хочу, чтобы мама успокоилась. — Пожала плечами я.

— Забота о маме — это прекрасно. Но этого недостаточно. Чего ты хочешь лично для себя?

— Ничего.

— Совсем? — Мужчина удивленно приподнял бровь, уставившись на меня с немым вопросом в глазах. Но я не ответила. Он несколько секунд выжидательно смотрел на меня, затем разочарованно поджал губы и вздохнул. — Твою жизнь можно назвать счастливой?

— Она вполне сносная.

— Разве --">