Александр Николаевич Островский - Бедная невеста

плод труда и таланта вместе», и тут же Дудышкин бросает упрек Ап. Григорьеву: «Не видеть в ней таланта так же смешно, как видеть в ней новое и сильное слово».

Ап. Григорьев остался верен себе: если статью о русской литературе 1851 г. он закончил «Бедной невестой», то оценку русской литературы 1852 г. он начал с этой комедии, поскольку, по его мнению, «из литературы 1852 года уцелеет и останется одно только: „Бедная невеста“». Недостаток комедии — «отсутствие экономии в плане, в постройке… Сожми Островский свою драму в более тесные рамы <…> — создание получило бы стройность и цельность».

«Современник» отозвался на комедию также статьями И. И. Панаева и Н. Г. Чернышевского. Панаев отмечал, что Островский «бесспорно владеет замечательным талантом» и «Бедная невеста» «есть произведение таланта замечательного, но произведение неудавшееся, прекрасное в частностях, но не выдержанное художественно в целом». Чернышевский в статье о «Бедность не порок» мельком затронул и «Бедную невесту»: «Комедия была очень хороша; ее все похвалили, но в восторг не привела она никого. Почему же так? Потому что она действительно не имела ни одного из блестящих достоинств первой комедии г. Островского. Идея в ней была, если хотите; а если хотите, то можете сказать, что и не было, потому что идея эта была вовсе не новая<…> г. Островский написал прекрасное, но вовсе не колоссальное по исполнению произведение. Мало того, что идея не имела достоинства новизны: она принадлежала слишком тесному кругу частной жизни».

После выхода двух томов Сочинений Островского в 1859 г. Н. А. Добролюбов, отзываясь на это издание большой статьей «Темное царство», увидел в «Бедной невесте» те же черты и проявления самодурства, которые он отметил и в других комедиях Островского. Так Анна Петровна Незабудкина «выросла и прожила большую часть жизни тоже под каким-то гнетом, отнявшим у нее всякую способность и вкус к самостоятельной деятельности <…> Это уж такое ничтожество, что пред мужем или кем бы то ни было посильнее она, вероятно, и пикнуть не смела. Но воздух самодурства и на нее повеял, и она без пути, без разума распоряжается судьбою дочери, бранит, попрекает ее, напоминает ей долг послушания матери и не выказывает никаких признаков того, что она понимает, что такое человеческое чувство и живая личность человека. Все это — прямые и несомненные признаки самодурной закалки <…> Для самодурства, как видно, нет ни пола, ни возраста, ни звания». Только в образе Дуни Добролюбов увидел попытку выхода из «темного царства»: «Есть еще в „Бедной невесте“ одна девушка до такой степени симпатичная и высоко нравственная <…> Это Дуня <…> Здесь сила сознательной решимости проглядывает в каждом слове; все существо этой девушки не придавлено и не убито; напротив, оно возвышено, просветлено сознанием того добра, которое она приносит, отказываясь от прав своих на Беневоленского <…> Да, эта девушка сохранила в себе чистоту сердца и все благородство, доступное человеку».

С большой статьей о сочинениях Островского выступил А. В. Дружинин, который писал: «Не смотря на то, что красоты «Бедной невесты» менее доступны массе, нежели красоты комедии «Свои люди — сочтемся», ее содержание ближе к общей жизни, ее лица типичнее. В создании действующих лиц, как типов, виден успех автора и несомненное движение вперед <…> В «Бедной невесте» почти все персонажи — всем нам сестры и братья. Частиц нашего собственного я <…> в них гораздо больше».

Представленная в январе 1852 г. в театральную цензуру, пьеса была запрещена, и только 15 сентября было получено разрешение, при условии, что из комедии полностью будут исключены роли Дуни и Паши как «шокирующие нравственное чувство». Но, несмотря на разрешение, театры не спешили принять комедию в свой репертуар.

Впервые «Бедная невеста» была поставлена в Малом театре в Москве 20 августа 1853 г. Роли исполняли: Анна Петровна — А. Т. Сабурова, Марья Андреевна — Е. И. Васильева (Васильева — 1-я), Мерич — Н. И. Черкасов, Милашин — С. В. Васильев, Добротворский — С. В. Шумский, Беневоленский — П. М. Садовский, Хорькова — С. П. Акимова, Хорьков — К. Н. Полтавцев, Карповна — Е. М. Кавалерова. Панкратьевна — Е. Д. Немчинова, Дарья — Т. П. Кашина, мальчик — М. П. Садовский, официант— П. А. Ермолов, кучер — Н. П. Витнебен.

Отзывы о спектакле были одобрительные. «Эта комедия, — писал один из рецензентов, — при всех сценических недостатках --">