Константин Маркович Поповский - Моше и его тень. Пьесы для чтения

повернувшись, кричит в сторону кладовки). А теперь пусть он скажет мне, зачем надо было устраивать всю эту чертову бойню, от которой мы не оправимся и через сто лет?.. Через двести лет?.. Через тысячу лет?.. Эту чертову бойню без всякого смысла?.. Потому что нельзя же считать признаком большого ума, когда какому-то недоумку не нравится, что на свете есть люди, которые не едят свинину и заставляют своих детей учить Тору!.. Иди, объясни нам, если ты такой мастер все объяснять, зачем все сложилось так, как оно сложилось, как будто у тебя не было сил это остановить?..

Делает несколько шагов по сцене, разводя руками. Короткая пауза.

(Остановившись, глухо). Иногда я просыпаюсь ночью с этой мыслью, что все они умерли, а я все еще жив. А тот, кто все это допустил, не может объяснить ни того, ни другого… Я просыпаюсь ночью и спрашиваю себя – зачем?.. Зачем я жив, а они все умерли?.. Зачем они умерли, а я жив?.. Зачем, зачем, зачем?.. Неужели только затем, чтобы я написал роман про бабочек и роман про кузнечиков?.. (Оборвав себя). Все, все, все, все!.. Довольно, Этингоф… Прошло сто лет!.. Тысячу лет прошло! Десять тысяч лет!.. Все заросло, заплыло, исчезло под асфальтом… (Почти со стоном). Но, Боже ж мой! Когда бы вы только видели, как цвели над Оршицей яблони, когда приходило их время!.. Боже ж мой!.. (Замирает, спрятав лицо в ладонях).

Дверь в кладовку неожиданно с шумом распахивается и на пороге появляется Бог.

Бог: Сколько же раз надо тебе повторять одно и то же, Этингоф? (Анне). Здравствуйте.

Анна (робко): Здравствуйте.

Бог (Этингофу): Сколько раз тебе надо повторять, что Бог не занимается коммунальными разборками?.. Он не занимается народами, партиями, комитетами и сборищами, и вообще ничем, что напоминает муравейник!.. Бог всегда занимается исключительно одним человеком, – тем, которого Он принимает из рук повитухи в час его рождения, и которого ведет по жизни до того часа, когда приходит время закрыть ему глаза!.. (Кричит) Но Он не ходит на профсоюзные собрания, партийные сходки, дискотеки и демонстрации, потому что когда Он видит какую-нибудь толпу, его начинает тошнить, пусть даже это будет толпа праведников и святых!.. Как же ты мне надоел, Этингоф, если бы ты только знал! (Анне). Будьте здоровы. (Уходит в кладовку, громко захлопнув за собой дверь).

Анна (робко, вслед уходящему): Будьте здоровы. (Шепотом). Кто это такой сердитый?

Этингоф (по-прежнему пряча лицо в ладонях, издалека): Так. Грубиян один. Не обращайте внимания.

Анна: Он, кажется, что-то про Бога говорил? Что-то религиозное, мне показалось?

Этингоф: Это он про себя говорил.

Анна: Как это, про себя? (Хихикает). Он разве Бог?

Этингоф: А вы как думали? (Опускает руки). Самый натуральный.

Анна: Это вы, наверное, шутите так смешно… Бог ведь на небе живет. Это во всех книжках написано.

Этингоф: Бог, к сожалению, где хочет, живет. Хочет на небе, а не хочет – не на небе. В настоящее время Он в моей кладовке живет, хотя его никто туда не звал. (Быстро подходит к шкафчику и достает оттуда бутылку вина и рюмку). Вы позволите?

Анна: Нет, нет, спасибо.

Этингоф: Тогда будьте здоровы. (Быстро пьет).

Анна (рассеянно): Будьте здоровы… (Изумленно озираясь вокруг). Господи!.. Так выходит, это Он все сотворил?

Этингоф: Не исключено… Наломал дров, а теперь делает вид, что он тут не при чем.

Анна (шепотом): Я, конечно, не знаю, но мне почему-то кажется, что вы не шутите… Я даже вся вспотела от этих мыслей… Вы ведь не шутите, надеюсь?

Этингоф разводит руками, давая понять, что ни о каких шутках не может быть и речи.

Но, послушайте!.. Ведь этого не может быть!

Этингоф: Я тоже так думал, пока Он не заявился ко мне три недели назад, да еще под видом страхового агента… И не просто заявился, а еще занял мою кладовку, чтобы есть мое сливовое варенье и мешать мне своим безобразным храпом!.. Или может быть, вы думаете, что это легко, жить под одной крышей с Тем, Кто вывел нас из египетского плена?.. Так я вас умоляю.

Анна: Но зачем?.. Зачем ему у вас в кладовке жить? Разве у него так места мало?

Этингоф: Это вы лучше у него спросите, когда увидите.

Анна: Значит, вы из-за этого на Него сердитесь?.. Из-за того, что Он вашу кладовку занял?

Этингоф: Вздор! Я не из-за кладовки сержусь!.. Я сержусь на то, что в мире, который Он создал, нет, по его милости, ни покоя, ни справедливости, ничего!.. И никто на всей земле не скажет Ему это лучше, чем старый и --">